Я один, ты одна…
Шрифт:
— Во что? — Ковбой сверху вниз уставился на Сью.
— В «Хэлен и Николаса». Моих кукол. Их так зовут, — пояснила Сью. — У них тоже есть ранчо, ну, ты знаешь. Если хочешь, можешь быть «Ником».
Николас взглянул на Хэлен и немного покраснел. Щеки девушки пылали.
— Держи. — Сью протянула ковбою темноволосую куклу, одетую в джинсы и куртку, и дернула дядю за штанину. — Давай. Садись.
— Не делай этого, — предупредила Дотти, — она заставит тебя поцеловать ее.
Николас вытаращил глаза.
— Что?
— Кукол. Они собираются пожениться и поэтому целуются, — настойчиво сказала Сью, еще раз дернув его за штанину. — Я тебе покажу.
Ник колебался. Хэлен надеялась, что ее замешательство не слишком очевидно, она хотела, чтобы он отказался, хотя ради Сью ей следовало бы желать обратного.
Ковбой уселся на пол, скрестив ноги. Он держал куклу так осторожно, словно она могла взорваться.
— Ну и что? — спросил он племянницу.
— Сначала ты должен посадить «Николаса» на лошадь. Мама подарила мне ее в прошлом году на день рождения. — Девочка вручила дяде блестящую белую лошадку. — Она такая красивая, — восхищенно прошептала Сью. — Раньше ее звали Вити. Но теперь это Доджер, — гордо заявила она.
Сью терпеливо ждала, пока Николас прилаживал куклу на лошадь. Хэлен едва удержалась от смеха. Ковбой посмотрел на девочку, ожидая дальнейших указаний.
— Теперь ты должен накормить скот.
— Да. Верно. Но где… — Николас в замешательстве огляделся в поисках скота.
Сью показала на пол возле дивана, где сидели Хэлен и Пэтси.
— Вон там. Ты должен его представить, дядя Ник. Ведь у меня нет игрушечных коров.
Николас повернулся, неся коня так, словно тот скакал.
Сью вздохнула.
— Не так. «Николас» лучше ездит верхом. Представь, что он настоящий.
Ковбой, как мог, изобразил лошадиный галоп. Доскакав до ног Хэлен, он остановился и быстро посмотрел на нее. Девушка смутилась. Тогда он поднял ее ногу за носок.
— Ник!
Он не обращал внимания.
— Это еда? — спросил ковбой Сью и, улыбнувшись, пощекотал пятку Хэлен большим пальцем.
Хэлен дернулась, пытаясь поджать ногу под себя.
— Ник, прекрати, — возмущалась она.
Сью захихикала.
— Еда.
— И как же я накормлю этим скот? — спросил Николас. — Можно мне их распилить? — Его указательный палец очертил линию вокруг ноги Хэлен. У нее мурашки пробежали по телу.
— Нет, глупый, ты только схвати носок и сними, — приказала Сью.
Через секунду носок был снят, и теплые мозолистые пальцы Николаса накрыли обнаженную стопу Хэлен.
— Так?
Сью снова хихикнула.
— А теперь другой, — заявил ковбой и, прежде чем Хэлен успела отодвинуться, ее вторая нога была поймана, а носок стянут. Николас изображал, как лошадь вытаскивает клочки сена из стога.
— Он ест тебя маленькими кусочками! — Сью взвизгнула от удовольствия,
— Конечно, — ответил Николас, все еще обхватывая ноги Хэлен. — Может быть, мне тоже попробовать? — Их взгляды встретились.
Хэлен стала совсем пунцовой.
— Не надо, — сказала она, отдергивая ноги. — И вообще скот уже поел.
— А что мы будем делать теперь? — спросил ковбой Сью.
— Ну… — Девчушка на мгновение задумалась, потом заявила: — Ты должен поцеловать ее!
Николас застыл на месте. Хэлен тоже.
— Сью, я не думаю, что… — начала было она.
— Послушай, Сью, я… — одновременно с ней произнес Николас.
Сью вздохнула.
— Я говорю про кукол. Я же тебе объясняла. Они собираются пожениться и поэтому целуются. Понятно? — Девочка сердито посмотрела на настоящую Хэлен и повернулась к дяде. — Давай, — приказала она.
Николас неловко взял кукол и изобразил нечто вроде поцелуя в щеку.
— Не так, — осудила Сью. — Вот, я тебе покажу.
Она поставила игрушки на пол, тесно прижав их друг к другу, так что казалось, будто они обнимаются. Их губы встретились. Сью держала кукол в таком положении довольно долго, и по выражению ее лица было видно, что таким поцелуем девочка довольна.
— О боже, — простонала Дотти.
Пэтси даже присвистнула.
Хэлен была готова провалиться сквозь землю. Николас молчал, словно проглотил язык.
Наконец Сью разняла кукол и посмотрела на него.
— Ну что, понял? — спросила она. — Вот так они целуются!
Ковбой откашлялся.
— Понял.
Хорошенькие игры! Ладно. Все и без того плохо. И с каждым днем становилось все хуже и хуже.
Вместо того чтобы думать о работе, Николас думал только о Хэлен. Проводя почти весь день на лошади, ковбой представлял себе, как он целует девушку с той же страстью, какую изображали куклы Сью, он вспоминал аромат ее волос, вкус ее губ, нежные прикосновения ее рук.
В понедельник, как раз накануне Дня Благодарения, уже вечером, Николас ехал верхом, продираясь через заросли, разыскивая отбившихся коров. Как всегда, он думал о Хэлен, вспоминая, как утром она раскатывала на кухонном столе тесто для имбирных пряников.
Вместо фартука она обвязала вокруг талии кухонное полотенце, рукава ее полосатой рубашки были закатаны до локтей. Две верхние пуговицы были расстегнуты, приоткрывая манящий краешек белого кружевного белья и нежную кожу под ним. На кухне было тепло, и Хэлен разрумянилась. Ее нос был испачкан в муке. Николасу так хотелось поцеловать его, всю ее, ему хотелось высвободить груди и погладить розовую плоть, изучая, наслаждаясь…
— А черт!
Доджер метнулся в сторону и понесся вперед сквозь заросли, острая боль неожиданно пронзила левое колено.