Я один, ты одна…
Шрифт:
— Я не думаю…
— Николас не делал этого, — неожиданно возразила Хэлен.
Дуглас уставился на нее.
— А ты откуда знаешь?
О, черт, подумала Хэлен. Она же обещала Николасу никому ни о чем не рассказывать.
— Просто знаю, — упрямо повторила Хэлен.
— Ты была подростком и ничего не понимала.
— Но сейчас я не подросток. И я не собираюсь оказаться соблазненной Лэнджем, — заявила Хэлен с самоуверенной улыбкой.
Дуглас вздохнул, поцеловал ее в лоб и сел в машину. Питер уложил вещи в багажник и повернулся к сестре. Он был
— А если он попытается, Хэлен?
Хэлен долго стояла, молча наблюдая за машиной, увозившей ее близких, пока та не скрылась за поворотом. Она думала о том, о чем спросил ее Питер. Легкая ироническая улыбка тронула ее губы. Вопрос был спорный: Николас Лэндж, как и раньше, не проявлял к ней особого интереса.
Вернувшись в дом, она услышала звонок телефона. Это был Гэри.
— Привет. Как дела? Я скучаю по тебе.
— Все в порядке, — ответила Хэлен, улыбнувшись. — Я тоже соскучилась!
— Когда ты возвращаешься?
— Завтра ночью. Днем у меня назначена встреча с адвокатом.
— Хочешь, я тебя встречу? Во сколько ты прилетишь?
— Около полуночи. Ты можешь не встречать меня, я возьму такси.
— Не беспокойся, — настаивал Гэри. — Я буду там.
— Хорошо, — согласилась Хэлен, и в трубке раздались гудки. Она медленно опустила ее, затем подошла к двери, чтобы запереть ее на ночь. На дворе было так тихо, что Хэлен не удержалась и вышла в манящую темноту.
Ночное безмолвие казалось нереальным, не было слышно ни смеха, ни музыки, ни сирен автомобилей — всех тех звуков, к которым она привыкла в городе. Ничего. Лишь слабое дыхание западного ветра в ветвях деревьев да мычание скота, устраивающегося на ночь.
Почти абсолютная тишина и кромешная темнота. Тонкий серп месяца едва выделялся на черном куполе неба, украшенном мерцающими звездами. Хэлен запрокинула голову, раскинула руки и закружилась, наслаждаясь этим спокойствием, чувствуя свое единение с природой. Она вспомнила, как Юлиус убеждал ее приехать на ранчо, а она все отказывалась. Почему? Потому что сумасбродным желаниям юности не было места в ее теперешней жизни.
Хэлен оглянулась на дом, затем повернулась и медленно пошла вверх по холму к семейным могилам.
У могилы Юлиуса она остановилась.
Спасибо тебе, дед, подумала она, спасибо за то, что ты еще раз вернул меня сюда. Но я не могу остаться. Правда, не могу. Ничто меня здесь не удерживает.
Она взглянула вниз, на сторожку. Темную. Молчаливую.
Николас, наверное, крепко спал. У него слишком много работы, а вставать на рассвете.
Николас.
Ее ковбой. Ее герой. Ее мечта.
А реальностью был Гэри, ее работа и жизнь в Нью-Йорке. У Хэлен Хэмфри и Николаса Лэнджа нет будущего. И никогда не было. Оно существовало только в ее сердце.
Ковбой видел Хэлен, стоявшую у дома в лунном свете, видел, как она кружилась, широко раскинув руки.
Николас вздохнул, опустил занавеску и отвернулся.
Если он сейчас будет пялиться на
Хэлен медленно поднималась по склону холма. Он только мельком увидел ее стройную фигуру, исчезающую в темноте. Милая, нежная Хэлен.
Он не должен наблюдать за ней.
Да. Старик Юлиус, посмотрев ему прямо в глаза, назвал бы его трусом и сказал бы, что парень бежит от своей мечты. От Хэлен. И был бы прав.
Николас опустил занавеску и лег, положив руки под голову.
— Что же теперь будет? — спросил он себя.
Через двадцать четыре часа Хэлен Хэмфри будет на пути в Нью-Йорк…
Адвокат Фрэнк Керби не мог принять Хэлен до четырех часов.
— А вы не могли бы сказать, что мне принадлежит, по телефону, — с надеждой в голосе предложила она. — Понимаете, я живу не здесь, не на ранчо. Я бы просто упаковала то, что мне оставлено, и успела на более ранний рейс.
— О нет. Мистер Керби хочет видеть вас лично, — сказала его секретарша.
Все утро Хэлен укладывала чемоданы, забрав из спальни несколько вещей, которыми она пользовалась как своими во время последних приездов. Потом она прогулялась к загонам и, прислонившись к изгороди, погрелась на солнышке. Держась руками за верхнюю перекладину, девушка смотрела на загоны и долины, осознавая, что эти впечатления о ранчо будут последними в ее жизни, ибо она больше сюда никогда не вернется. Ранчо, конечно же, будет продано, хотя отец этого не сказал. Дэвид Хэмфри был настоящим дипломатом, даже в семейных делах. Но Хэлен не обманывала себя: отец не станет: отказываться от своей дипломатической карьеры ради того, чтобы выращивать скот где-то в глухом углу Колорадо.
Нет, ранчо уйдет. Скот, лошади, конюшни. Все.
И Николас.
Но все это останется в ее памяти.
Этим утром она не видела Ника. Он уехал на рассвете. Хэлен проснулась, услышав стук копыт, но заставила себя лежать в постели, хотя ей очень хотелось подбежать к окну и посмотреть.
Некоторые воспоминания были ей ни к чему.
Хэлен глубоко вздохнула и открыла дверь юридической конторы «Керби и Рэнсон». После встречи с адвокатом она вернется на ранчо, возьмет все, что завещал ей дед, и уедет.
Странно, но в приемной сидел Николас Лэндж. Меньше всего она ожидала встретить там его.
Хэлен повернулась к секретарше.
— Может быть, я перепутала время? Я думала, мне назначено на четыре.
Та улыбнулась:
— Все верно. Присаживайтесь, пожалуйста. Через минуту мистер Керби примет вас. — Она жестом показала Хэлен на кресло прямо рядом с Николасом. Тот сидел ссутулившись, нервно сжимая в руках свою шляпу, и даже не взглянул на Хэлен. Она направилась в указанном направлении, вспоминая замечания Питера и чувствуя, что краснеет. Увидел бы он её сейчас! Вот бы посмеялся…