Я один вижу подсказки 6
Шрифт:
Не так важно, кто это сделал и каким образом. Боюсь, что, узнав правду, я бы застрял в ещё более глубоких дебрях этой тёмной деревни и её жителей.
В любом случае, если это алхимик с забавной фамилией Алилукин, то всё становится куда проще и понятнее.
— Спасибо. Не думал, что в итоге вас приведёт сюда моё же письмо… — если бы я знал, то никогда бы не написал его. Просто взял бы, разорвал и выбросил. Вот же гадство… Это как выстрелить себе же в ногу.
Впрочем, это шанс на куда более интересные
— Виктор Степанович, возьмите меня к себе в школу.
Тут нужно знать особенность языка и понять, почему я зациклен на этом слове «школа».
На самом деле, это не совсем точно. Будет более понятно, если я скажу «секта». Однако и это слово в русском языке не передаёт полного смысла, тем более оно имеет негативную интерпретацию.
Никто же не говорит, что Шаолинь — это секта. Нет. Это храм. Это учение. Это школа.
Поэтому важно понять, что под «Школой Горыныча» действительно понимается школа, но также «клан», «орден», а порой даже более неординарные понятия, такие как «направление» или «течение».
В Школе Трёхглавого Дракона, названной в честь Змея Горыныча, существует своя уникальная система передачи знаний от учителя к ученику, особые техники культивации, философия, правила и чёткая иерархическая структура.
Важно понимать, что это не просто место, где нужно сидеть за партой. Это сложная система, направленная на достижение своих целей.
— Хочешь присоединиться к нам? А сколько тебе лет?
Раз уж начался процесс собеседования, главное — не тупить. Здесь, как в резюме на работу: укажи, что ты мастер на все руки и специалист во всех областях.
Нет, я бы мог сказать правду. Если бы, допустим, жизнь мне была не нужна, я бы так и сделал. Только в школу принимают детей от восьми до четырнадцати лет. Причём их обычно начинают готовить с самого детства, то есть ещё раньше.
А мне пятнадцать! Уже такой взрослый, а ничего не знаю, ничего не умею. Тело слабое, без тренировок. Короче, по факту показать мне особо нечего. Конечно, кроме «потенциала».
— Мне тринадцать!
— Да? На грани значит… Ещё может что-то получиться…
И снова задумался этот Алилукин. Он быстро бегает, прыгает и машет кулаками, но думает медленно, очень медленно. Главное, он посмотрел на меня, а затем сказал:
— Давайте-ка присядем…
Сначала было не совсем понятно, что это значит. Однако все уселись на траву, прямо на землю, словно готовились к какому-то практическому занятию. Мне было несложно, поэтому я тоже повторил за ними.
Что же вы думали будет?
Я ожидал чего угодно — допроса, наказания, возможно, даже моего убийства. Причём так, чтобы остальные смотрели на это, как на представление.
Однако
— Ты спрашивал о нашем Пути? Так это неправильное слово. Это не просто «путь» или «принцип», как многие думают.
— А что же?
— Это естественный порядок вселенной, первопричина всего сущего. Знаешь, есть такая мудрость в Дао: «Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао».
Как человек, любящий спорить, я захотел возразить. Всё же разве не всё можно выразить словами?
Однако я не самоубийца, чтобы спорить с человеком, от которого зависит моя жизнь. Наоборот, мне нужно было казаться послушным и примерным учеником. Чтобы мнение обо мне сложилось примерно такое: «Вы только посмотрите, как он внимательно слушает. Его точно нужно принять в нашу школу!»
Виктор Степанович говорил много. Самое важное, что он разбирал именно мои слова. Например, он сказал о Дао Добра следующее.
— В нашей философии нет абсолютного добра и зла, — он начертил на земле два переплетающихся символа. — Они, как инь и ян, представляют собой взаимодополняющие силы, существующие в вечном равновесии.
Эти слова заставили меня задуматься. О концепции инь и ян я давно знал. Это не какая-то тайна. Однако прямо сейчас, когда мне было плохо — только что очнулся, потеря руки, ритуал, ситуация, в которой решается моя судьба — всё это, так сказать, «сводило с ума». На самом деле, я даже рад, что не рехнулся.
Так вот, о чём это я? Равновесие. Не идеал, не совершенство. И не другая крайность — ошибки, провалы. А нечто между, состояние покоя. Эта мысль как-то успокоила меня: я где-то посередине.
Алилукин продолжил:
— Если говорить о тебе, то сейчас в тебе появился потенциал — корень. Он изначально не плохой и не злой. Глядя на тебя, не стоит искать простые решения вроде «убить» или «спасти».
Старик снова привёл в пример школу Кровавого Тигра Шивы — тёмную секту, забывшую про равновесие, забывшую, что жизнь — это нечто большее, чем утоление своих потребностей.
— Ты же другой. Как ты верно заметил, человек, ставший жертвой обстоятельств, не обязательно полностью искажён тьмой.
Его голос стал мягче, когда он заговорил о балансе:
— Наша задача — помочь такому человеку найти равновесие между тёмной и светлой энергией внутри себя. Это соответствует принципу У-вэй, принципу недеяния.
Что он хочет этим сказать? У меня были догадки, но я предпочитаю более прямые разговоры. Разговоры ни о чём, честно говоря, меня раздражают.
— То есть… Вы хотите сказать?
— Ты пойдёшь со мной в школу.
Точка. Я бы даже сказал — успех.
Пока в душе я ликовал, Алилукин не замолкал: