Я один вижу подсказки 7
Шрифт:
Амарант, стоявший перед отцом, лишь ухмылялся, выслушивая каждое слово. Он не боялся этих обвинений, за которыми, как правило, ничего не следовало — ни последствий, ни боли.
Каждый раз, когда Сол решал его отругать, тот замирал, словно статуя, и просто ждал того момента, когда наконец все оставят его в покое.
Впрочем, в тот день всё пошло иначе. Слова Сола прозвучали безжалостно:
— Я отрекаюсь от тебя…
В следующее мгновение божественная сила вырвалась из тела Амаранта, превращая его
Это уже было достаточно страшно, но вскоре стало ясно — хуже всегда возможно. Отец поднял его и, не раздумывая, швырнул на далёкую планету — безжизненный мир червей, погребённый под песком и раскалённый нестерпимой жарой.
— Ты станешь тем, кем должен быть.
С этими словами его тело скрутилось, сжалось, покрываясь скользкой кожей. В ту же секунду он потерял сознание.
…
Очнувшись, Амарант лежал на раскалённом песке. Дюны уходили в бесконечность, воздух дрожал от жары. Всё, что произошло, казалось лишь дурным сном — бредом, который не мог быть явью.
Стоило попытаться подняться, как реальность обрушилась на него всей тяжестью. Вместо ног он почувствовал только извивающееся тело.
«Что… это? Это не я!»
«Я — Амарант Дё Ля Люмьер, сын Сола!»
Червь зажмурился, надеясь, что, открыв глаза, увидит родные покои. Только песок продолжал царапать его новую кожу, а солнце немилосердно палило сверху. Сердце заколотилось — от страха, от унижения.
Отрицание сменилось гневом.
«Как он посмел!»
Амарант злился на отца, на судьбу, на своё беспомощное тело. Впрочем, даже ярость не могла заглушить голод — звериный, безжалостный, рвущий его изнутри.
Песок кишел жизнью. Крошечные песчаные организмы, нечто среднее между яйцом и личинкой, копошились повсюду. Он чувствовал их.
«Я точно не стану это есть.»
По крайней мере, Амарант Дё Ля Люмьер, сын Сола, думал так первые несколько часов. Когда же живот свело от боли, все прочие мысли исчезли. В конце концов, пока ты не накормил себя, ничего другого не имеет значения.
Он сдался.
Неуклюже, как кит, фильтрующий воду, он пропустил через рот первый комок песка. Вкус был отвратителен — грязь, хруст крошечных тел. Он попытался подавиться, но голод не позволил.
Он глотал, чувствуя, как песчаный планктон оседает внутри, и вдруг ощутил вспышку… энергии.
«А?»
То, что вначале казалось мерзким, обернулось странным удовольствием — горьковатым, но живительным, слаще, чем вино на пиру у богов. Он жрал своих сородичей, и это было одновременно ужасающе и… сладко.
Пока он полз сквозь песок, пожирая всё на своём пути, гнев уступил место инстинкту. Здесь, в этом мире, он был и хищником, и добычей. Любой шорох мог означать, что кто-то крупнее уже заметил его.
Жара душила, песок скрипел, а нескончаемый шёпот червей напоминал: выжить здесь будет
…
На первый взгляд жизнь червя казалась сложной, но на деле это была бесконечная, изматывающая рутина, способная свести с ума.
Амарант открывал рот, втягивал песок, процеживал мелкий планктон и высерал остатки обратно.
Что тут сложного?
День за днём, без перемен. Для него, сына Бога, привыкшего к сиянию небесных чертогов, это было унижением — ползать в грязи, жевать песок, заниматься тем, что недостойно его прежнего величия. Однако хуже всего была не грязь, а пустота внутри, ведь скука душила его сильнее, чем песок забивал глотку.
Каждый день он молил Отца:
«Отец, я изменился. Я стал другим. Прости меня, пожалуйста.»
«Я больше не буду таким, каким был. Я буду вести себя достойно, буду совершать добрые дела, держать слово.»
«Стану тем, кем ты хотел меня видеть. Только прекрати эту муку. Я не могу больше.»
Эти слова звучали как отчаянная мольба, которую он повторял снова и снова. Надеясь, что его исповеди хоть как-то изменят его судьбу. Ведь Сол, великий свет, способен услышать его, не так ли?
Впрочем, ответа всё равно не было.
Годы текли незаметно: сначала он считал их — один год, два, пятьдесят, а потом сбился: сто лет? Сто пятьдесят? Пятьсот?
Его тело также росло — от крошечного червя с мизинцем до громадины, размером с руку, затем с человека, с кита и, наконец, с целого поезда.
И чем больше становилось его тело, тем меньше оставалось в нём души. Амарант чувствовал, как иссыхает его дух.
«Если я ничего не сделаю, то никто не сделает… Если я не помогу себе, то никто не поможет. Я тут один».
Амарант продолжал есть, потому что не мог остановиться: он полагал, что, съев больше, станет сильнее. Лучше быть сильным, чем слабым, ведь ему не хотелось бояться ещё чего-то сверх уже существующих проблем.
Среди прочих червей — мелких, тупых, неуклюжих — он выделялся. Амарант пытался командовать ими, отдавал приказы, но что они могли сделать?
Их тела были неповоротливы, их разум примитивен. Они не могли построить ему дворец, не могли воздвигнуть храм в его честь. Всё, на что они были способны, — ползти и жрать песок.
Так он стал Королём червей. Самым большим, самым сильным, самым умным. Только в чём смысл этого титула?
Тогда Амарант понял: сила — не цель, а лишь средство. Настоящий смысл в другом — в возвышении. Он искал путь к божественности, но насколько это было возможно? Особенно для червя.
Тысячелетие сменялось тысячелетием — два, три, десять… Он давно перестал считать. Время потеряло значение. Он просто ел и рос, погружаясь всё глубже в депрессию, отдаляясь от своей истинной цели. Он свыкся с ролью червя, но принять её не мог.