Я один вижу подсказки
Шрифт:
Она сидела на диване возле стола, молча наблюдая за нами своими выразительными глазами.
Стройная фигура в зелёном платье ведьмы, чёрные волосы, спускающиеся на плечи. Сейчас эта привлекательная девушка вызывала во мне только отвращение.
Когда наши глаза встретились, она едва заметно вздрогнула и сжала кулак, надеясь, что я этого не замечу. Но от меня ничего не укроется.
Наконец, она не выдержала долгого молчания и спросила:
– Что смотришь?
Не сразу ответил. Пытался
Слова сами полились из неё:
– Я... я не хотела... чтобы так вышло... Мы с ним договорились вести себя нормально. Оставалось всего два дня. Но Артём вдруг сошёл с ума. Я бы его не остановила. Он начал угрожать, кто-то точно пострадал бы...
Её голос становился всё более отчаянным.
– Я не могла позволить Даи пострадать, не могла допустить её смерти. Кто знал, что у него вообще на уме? Поэтому лучше было не сопротивляться в такой ситуации... А потом всё уладить... Ведь так?
С каждым её словом ситуация прояснялась, но мне было непонятно, зачем она это всё говорит мне. Я не судья, я не вершу правосудия.
– Знаю, что поступила неправильно, – продолжила она, – но это было лучшее из всех возможных решений...
Её голос дрожал, глаза испуганно бегали по комнате, избегая прямого контакта со мной. Я выдохнул, пытаясь успокоиться. Нужно было что-то решать, но в голове по-прежнему царила каша.
Я встал и подошёл к окну. Стекла не было – оно разбилось, когда через него вылетело тело. Я не стал смотреть вниз, не желая портить себе настроение.
Зато вверх... Там был глаз. Он смотрел прямо сюда. Видимо, из всех мест именно эта комната представляла для него интерес.
Что за больной сукин сын...
Тучи сгустились, и пошёл дождь, как назло, с самого утра. На душе было паршиво. Как бы я ни старался отвлечься, в мыслях всё ещё крутился Артём.
Нет, не чувствовал сожаления и не могу сказать, что его смерть изменила меня изнутри. Это сложно объяснить.
Я повернулся к Айгуль и сделал шаг в её сторону. Просто хотел отойти от окна, чтобы дождь не намочил одежду.
Но она отреагировала странно – как будто испугалась, что станет следующей на «полёт». Инстинктивно она отодвинулась, почти вжалась в диван, словно пытаясь спрятаться. Почти легла на него.
Я подумал: И что она делает? Это какая-то защитная позиция – развалиться на диване? Впервые слышу.
Но по сути меня интересовал другой вопрос:
– Разве ты не из рода Юмагуловых? Почему ты ведёшь себя так?
Я вкладывал в свои слова следующее: сейчас в ней не было ни единой черты благородного аристократа.
Её прямая осанка стала сгорбленной. Уверенность
Казалось, что у неё нет больше чувства долга и чести.
С детства меня учили строгим моральным принципам и кодексу чести. В Российской Империи это ценилось.
Аристократу предписывалось быть благородным, и учениям о доблести уделялось много времени. Но Айгуль сейчас не сдерживала эмоции, будто потеряла контроль над собой и сходила с ума.
Будто испытание ломало её день за днём.
Или, возможно, на неё так повлияла смерть деда?
Поэтому я не просто задал вопрос, но и грубо добавил:
– Соберись! Ты позоришь свою семью!
Это, действительно, подействовало. Хотя её никто не бил, мои слова были как пощёчина – быстрая, хлёсткая и крайне болезненная.
Она сидела, дрожа, готовая разрыдаться в любой момент.
– Ты... ты такой же, как он… – её голос задрожал, и начали срываться обвинения. – Ты убийца… Хладнокровный… Жестокий…
Она произносила каждое слово, которое ассоциировалось с убийцей. Это было неприятно.
Не скажу, что она была не права. Я понимал, что мой поступок напугал её ещё сильнее, чем прямые угрозы Артёма.
Наконец, Дая, наблюдавшая за всем этим, вмешалась. Она поднялась с кровати и подошла к своей одежде.
Её больше не устраивала больничная роба – она чувствовала себя незащищённой и хотела надеть свою защитную кирасу.
– Ты дура, – бросила она Айгуль. – Алексей поступил правильно. Благородно, как и должен поступать аристократ. Вместо того чтобы говорить такие грубые вещи, лучше бы поблагодарила его.
Я ожидал, что она уйдёт в ванную, чтобы переодеться, но нет – она начала надевать кожаную броню прямо здесь, в комнате.
С каждой секундой Дая менялась на глазах. Исчезала ранимая девушка, какой она была всего несколько мгновений назад.
Когда она закончила, полностью облачившись в кирасу, взяв щит и меч, от слабой девушки не осталось и следа – передо мной стоял воин.
– Но ты, Айгуль… ты предала меня, – сказала Да. Она хотела сказать «нас», но меня никто не предавал. У Даи же была внутренняя обида на «подругу».
Айгуль совсем поникла. Было очевидно, что никто здесь ей не рад. А участь таких людей всегда одинакова. Предвидя мои слова, она вздрогнула.
– Тебе здесь не место, – спокойно сказал я. – Ты сама знаешь, насколько опасно держать рядом человека, который предал.
Я пытался объяснить свою точку зрения.
– Ты, наверное, думаешь, что это несправедливо? Но наоборот, это и есть справедливость.
Лицо Айгуль потемнело. В её глазах мелькнуло что-то похожее на стыд, но страх всё ещё преобладал.