Я, оперуполномоченный
Шрифт:
– Слушайте, – спохватился журналист, – я же новый анекдот принёс. Как раз по поводу КГБ…
За первым анекдотом последовал второй, третий, а когда все вдоволь насмеялись, кто-то вспомнил о новой повести Маканина, но оказалось, что остальные её не читали, и тогда беседа перетекла в русло быта, о котором все были осведомлены.
Виктор охотно принимал участие в разговоре, если чувствовал, что было уместно подключиться к затронутому вопросу. Но в основном он наблюдал. Общество было для него новым, необычным. Он затруднился бы сказать однозначно, нравились ему собравшиеся за столом люди или нет. Он привык
Мало-помалу общая беседа раздробилась на отдельные разговоры, на каждом конце стола обсуждалось что-то своё. Лена беспрестанно смеялась своим звонким смехом, запрокидывая красивую голову и повторяя: «Ой, я уже совсем пьяная». Вера пыталась разговорить гимнастку, но это ей не удавалось, спортсменка только улыбалась, кивала или пожимала плечами, плотно сжав губы, словно боялась собственного голоса. Через некоторое время журналист, устав от собственной идеологической трепотни, обратил охмелевший взор на гимнастку и стал рассыпаться в изысканных комплиментах. Девушка продолжала молчать, но улыбка её сделалась более открытой. В конце концов она заявила, что ей пора домой, и на настойчивые просьбы журналиста выпить с ней на брудершафт ответила твёрдым отказом: «У меня режим. Мне нельзя».
– Наденька, милая, но это просто недопустимо! Вы бросаете нас в самый разгар веселья. Посидите ещё хоть полчасика с нами! – закапризничал журналист.
– Мне нельзя.
– Тогда вызываюсь проводить вас. Полагаю, что вы мне не откажете… – И он тут же оделся, готовый следовать за гимнасткой хоть на край света.
Когда они ушли, Борис засмеялся:
– Всё, наш писатель погиб. Надя его проглотит и не поперхнётся.
– Проглотит? Да она же ангелочек! Сама невинность! – запротестовал один из его сослуживцев. – Сущее дитя!
– Это дитя… – начал было Борис, затем задумался и продолжил: – Она славится своими любовными похождениями не менее самого Казановы. По-моему, во всей нашей сборной нет ни одного мужика, который не провёл ночь в её постели. Вот посмотрите: Лёшка теперь надолго попадёт под её каблучок…
Разговор ещё некоторое время вился вокруг любовной темы, затем кто-то вспомнил о чьём-то служебном романе, а оттуда речь зашла о работе. Говорили в основном Борис и его сослуживцы. Виктору стало скучно.
– Вера, может, мы пойдём? – предложил он, нагнувшись к её уху. – Уже поздно.
– Да, пора, – согласилась она.
– Ребята, куда вы?! – воскликнула Лена. – Мы даже не потанцевали! Сейчас мы что-нибудь заводное включим!
– Ты на часы погляди, – удержала её Вера. – Соседи уже спят. Какие танцы после одиннадцати?
– Ладно, – согласился Борис, выходя из-за стола, – сегодня и вправду поздно для танцев. Но теперь вы уж пожалуйте к нам почаще. – Он церемонно поклонился, на его хмельном лице блуждала довольная улыбка. – Милости просим.
Уже в коридоре Вера, прощаясь с хозяевами, вдруг сказала:
– А мы с Витей, между прочим, решили пожениться.
– Правда? – Лена радостно, как ребёнок, запрыгала на месте и бросилась обнимать Веру.
Борис деловито пожал Виктору руку, вкладывая в пожатие и в сопровождавший
– А мы за это не выпили! А ну стоять всем. Сейчас рюмки принесу… Никаких «нет», без тоста за вечную любовь не отпущу…
Виктор посмотрел на Веру и улыбнулся. Произнесённые ею слова предназначались не им, а ему. Это был Ве-рин ответ на его предложение руки и сердца, сделанное ей на прошлой неделе. Она взяла время подумать. И вот ответ дан. Дан при всех, но ни у кого и мысли не возникло, что это ответ, а не принятое совместно решение.
Смеляков шагнул к Вере и нежно обвил рукой её талию. В ответ девушка прильнула к нему и поцеловала в щёку.
– А где будете жить? – спросил Борис.
– Пока в моей халупе, – сказал Виктор.
– В коммуналке? – Лена почти испугалась. – Вдвоём в крохотной комнатушке?
– Вообще-то я не удивлён, – со смешком проговорил Борис. – Верочка всегда выбирала почему-то жизнь посложнее. Наверное, в тебе живёт сердце Павла Корчагина. [15] Я угадал, Вера?
– Угадал, – ответила Вера серьёзно и прижалась к Виктору ещё сильнее.
15
Герой романа Николая Островского «Как закалялась сталь».
Смеляков почувствовал вскипевшую в нём волну безудержной радости.
«Милая моя Верочка! Как я тебя люблю!» Выйдя на улицу, они остановились перед подъездом, и Виктор нежно поцеловал Веру в губы.
– Значит, ты согласна, – проговорил он тихо. – А я, если честно, и не надеялся.
– Давай прогуляемся? – предложила она.
– Куда?
– До твоего дома.
– Ты серьёзно?
– Вполне.
– А как твои? Не будут беспокоиться, что ты не ночуешь дома?
– Я уже взрослая девочка. Сама за себя отвечаю.
– Тебе виднее.
Она взяла его под руку.
– Вообще-то я уже предупредила их, что могу не приехать.
– Когда ты успела?
– У меня состоялся с ними серьёзный разговор перед отъездом сюда. Я объявила, что ты сделал мне предложение и что сегодня я дам тебе положительный ответ. Поэтому я вряд ли вернусь домой.
Виктор слушал её с замиранием сердца. Он никак не мог поверить, что Вера никуда не должна спешить и что эта ночь целиком будет принадлежать им.
Воздух наполнялся холодом. На мокром асфальте жёлтыми пятнами расплывались отсветы фонарей. Изредка проезжали автомобили, поднимая над улицей лёгкую взвесь пыли и воды, и вновь наступала тишина, нарушаемая только звуками шагов двух молодых людей, шагавших в ночи навстречу своему новому счастью.
– Если замёрзнешь, – сказал Виктор, – то давай сразу поймаем машину. Тут ехать – пустяки, но пешком-то долго.
– Нет, хочу пешком, хочу идти рядом с тобой…
Дома они на цыпочках прокрались в его комнату, чтобы не разбудить соседей.
Долго и молча сидели на диване, слушая дыхание друг друга. Виктор обнимал Веру, а она положила голову ему на плечо. Затем их лица потянулись друг к другу, и в ночной темноте почти невидимые лица казались им не лицами, а мутными облаками, заслонившими весь мир. И всё исчезло. Остались только губы, влажные, жаждущие, властные.