Я открываю дверь…
Шрифт:
Глава 1
Каждый день Джен был расписан по часам. 7:30 – пробуждение, лёгкая зарядка. 7:45 – завтрак. 8:00 – первая порция лекарств: две маленькие белые таблетки и одна большая красная капсула (хорошо, что не синяя, – каждый раз со смешком думала Джен, вспоминая «Матрицу»). До 12-ти работа – спокойно, без чрезмерного напряжения. Обычно за четыре часа она успевала выполнить половину заказа, если не отвлекалась на соцсети. Затем лёгкий полдник – кефир и варёные яйца, иногда нарезка бекона с зелёным луком. 14:00 – обед и вторая порция лекарств, уже без красной капсулы. Пара часов перерыва, можно слегка вздремнуть, погулять (нет), посмотреть телевизор или почитать (тоже нет, пожалуй), а можно порисовать
Жизнь Джен целиком зависела от этого расписания, как ребёнок в первые годы зависим от родителей. С той лишь разницей, что ребёнок однажды вырастает и обретает самостоятельность. А эпилепсия – это навсегда. Конечно, возможны ремиссии. Джен почти двенадцать лет прожила спокойно, если не считать постоянного страха возвращения приступов… И вот, год назад её страхи осуществились, всё началось заново. Даже хуже, чем раньше. Рецидив на фоне сильного стресса, – развели руками врачи, выписали новые лекарства и отправили домой. С тех пор дни стали неотличимы друг от друга, и это было даже неплохо. Но сегодня всё пошло совсем наперекосяк.
Она очнулась на полу рядом с кроватью, щекой ощущая мягкий ворс ковролина. Во рту – кровь, каждая мышца и кость ноет, болит и затылок. В голову словно кто-то насыпал железного песка, любой поворот ею вызывал тупую боль и тошноту. Значит, «эпизод» произошёл прямо во сне. Необычно. Раньше такое случалось только один раз в детстве.
До туалета доползла буквально на локтях, едва сдерживая рвотные позывы. Просидела там долго, даже, кажется, снова на какое-то время заснула. Постепенно начало отпускать, желудок больше не крутило. В памяти мелькнули обрывки картинок – все неразборчивые, кроме одной: блестящая красная маска с чёрными, как два тоннеля, прорезями для глаз. Маска простая, из гладкого пластика, с выступающим носом и губами, но без улыбки или любых других эмоций. Такие всегда пугали Джен больше, чем всякие рогатые и клыкастые. Но именно эта маска вызывала в ней не просто страх, а дикий, первобытный ужас. И это из-за неё Джен была вынуждена пить перед сном красно-синюю капсулу, блокирующую сновидения, а значит, и кошмары. Но, видимо, сегодня кошмар нашёл обходной путь, вызвав ночной приступ. «Поговорить с врачом, – сделала Джен мысленную пометку, – позвонить отцу, пусть пришлёт ещё пачку, потому что дозу придётся увеличить…» Всё это требовалось срочно записать, но когда Джен сумела подняться на ноги и, шатаясь, по стеночке направилась в кухню за оставленным там блокнотом, думала уже только о воде – пить хотелось невыносимо.
За окном было пасмурно, с неба сыпалась мелкая снежная крупа. Судя по освещению и количеству детей на площадке далеко внизу, Джен явно сильно проспала. Какой хоть сегодня день недели? Суббота или воскресенье?..
Осторожно (прокушенные щёки болели нещадно) пережёвывая кусок сыра и запивая его водой, девушка скосила взгляд на девочку в красной шапке. Она частенько видела её на площадке, всегда одну. Кажется, у неё совсем не было здесь друзей. Родители её, скорее всего, жили в доме напротив и наблюдали за дочерью исключительно из окон. Девочка старательно вытаптывала что-то на свежем снегу и, присмотревшись внимательнее, Джен различила на белой земле почти ровный круг с неравномерными лучиками. Солнце. Она тут же всё бросила, пересчитала пальцы на обеих руках, проверила подоконник на прочность. Хотела посмотреть на часы, но вспомнила, что те остались на зарядке в комнате. На всякий случай ещё и ущипнула себя для верности. Нет, она не спит. Всё в порядке.
Вернувшись к наблюдению за площадкой, увидела, что девочка уже уходит. Наверное, позвали обедать. Другие дети сразу же бросились
Пора было приниматься за работу, хотя очень не хотелось. Очередная иллюстрация для новогоднего сборника ужасов от одного из постоянных клиентов Джен. До дедлайна оставалось три дня, а работы всего часов на шесть. Можно было не спешить. Но Джен всегда старалась сдавать работу как можно раньше, за это её уважали и клиенты, и она сама. К тому же так оставалось больше времени на собственные идеи, которых этим утром ещё и прибавилось.
Она уже задёргивала лёгкие шторы, когда увидела, как напротив её подъезда останавливается машина. Чёрная, узкая, низкая. С высоты шестого этажа трудно было судить о марке, но по хищным «мускулам» на капоте Джен предположила, что это BMW. Мест на стоянке не было, и водитель после недолгого размышления заехал прямо на тротуар, погасив фары. Такого здесь не прощали, но приехавший, видимо, об этом не знал. Джен стало любопытно, и она прижалась лбом к холодному стеклу.
Через минуту дверь машины открылась, и из неё вышел мужчина в тёмно-сером пальто. Огляделся кругом, поёжился, рывком, как-то раздражённо, поднял высокий воротник. И вдруг, без всякой на то причины, резко задрал голову, взглянув прямо в окно Джен.
Девушка отпрянула, шторы затрепетали. Он её заметил, Джен в этом не сомневалась. Но не могла объяснить, почему так перепугалась. Ей понадобилось немало времени, чтобы успокоить взбесившееся сердце и убедить себя в том, что мужчина мог смотреть вовсе не на неё. Вздохнула, снова осторожно выглянула в окно. Машина была на месте, водитель – нет. «Да мало ли к кому он мог приехать! – разозлилась на себя Джен и плотно задёрнула шторы. – Раз так рискованно тачку оставил, значит, ненадолго здесь, возьми себя в руки».
В ванной она яростно умылась и прополоскала рот хлоргексидином, морщась от боли. Привкус крови так и не пропал, но холодная вода немного привела девушку в чувство. Джен вернулась в спальню, с третьей попытки включила свет (да, выключатели давно пора менять, вместе с проводкой). Достала из ящика стола вапорайзер – чёрный, матовый, размером чуть больше перьевой ручки, только намного тяжелее. Его ей подогнал Эдик на двадцать шестой день рождения полгода назад – пожалуй, лучший подарок за всю её жизнь. Подлила тягучей маслянистой жидкости из флакона с зелёным семилистником на этикетке, нажала кнопку. Затем уселась прямо на ковре и с наслаждением затянулась из трубки. Пару секунд подержав в лёгких дурманящий сладковатый туман, выдохнула большое белое облако пара и сразу ощутила, как отступает ноющая боль после ночного эпизода, а голова становится лёгкой и светлой. Теперь можно наконец и правда поработать. Джен ещё раз глубоко затянулась… и тут же закашлялась, услышав глухой стук в дверь.
Замерла, прислушиваясь. В этой старой девятиэтажке всегда было шумно: у соседей сверху вечно что-то грохотало, словно они катали по комнатам кривоколёсую тележку из Ашана, набитую пудовыми гирями; снизу часто лаяли собаки – там жили две вредные таксы и доберман; за стеной в бывшей спальне родителей дни и ночи напролёт выл младенец; из соседского коридора, граничащего с коридором Джен, периодически доносились звуки шаркающих шагов и старческой клюки. Но сейчас, как назло, было тихо, будто все резко куда-то уехали, так что нельзя было списать услышанное на привычное «показалось».
Стук повторился, чуть более настойчиво, но всё ещё вежливо. Джен, нахмурившись, встала с пола, отложила трубку и выглянула в полутёмный коридор. Подумав, на цыпочках приблизилась к двери и вздрогнула: постучали снова.
– Евгения? – мужской голос, донёсшийся снаружи, прошёлся разрядами электричества по позвоночнику. «Это он!» – пронеслась паническая мысль. – Я знаю, что вы дома. Откройте, пожалуйста, я из полиции.
Да чёрта-с два. В полиции на бэхах не разъезжают. Ещё бы сказал, что проверка дымоходов…