Я – первый

Зверев Сергей Иванович

Постепенно безлесые холмы и взгорки стали меняться на гористую местность. Вот из ущелья появилась река, бегущая нам навстречу. Это она за многие десятки тысяч лет прорыла в известняковых породах себе путь, а люди только расширили его и приспособили для своих нужд. Скалы, громоздившиеся слева по движению, были покрыты густым темным зеленым кустарником и деревьями. Лес тянулся еще выше, закрывая собой вершины хребта. Температура слегка понизилась, и начала ощущаться предгорная свежесть.

Чем дальше мы поднимались вверх по ущелью, тем больше нарастало внутреннее напряжение. Шутки и смех прекратились. Пару раз я заметил, как сосед прикладывался к солдатской фляге, шумно выдыхал и нюхал рукав. Ему было страшно,

как и всем, и он успокаивал свои нервы привычным русским способом, поднимая себе тонус, не понимая очевидной вещи, что пьяный человек опасен как и за рулем, так и с автоматом в руках. В обоих случаях опасность неверно оценить быстро меняющуюся обстановку возрастает многократно, а это всегда заканчивается печально. Можно и нужно выпить после того, как миновала опасность, но уж никак не во время или до нее…

Тот самый парень, который не дал ему выстрелить в подростков, бросил на него несколько презрительных взглядов. Мы переглянулись. Парень сплюнул в сторону, на камни. Я понимающе кивнул.

Горы хороши для отдыха и геологических исследований, а вот для нас они были неудобны. Потому что были удобны для тех, кто решил бы здесь напасть на нашу маленькую колонну. Грамотно поставленную засаду невозможно обнаружить – это не кино, можно лишь только предугадать место, да и то далеко не всегда. А на горной дороге таких мест всегда предостаточно.

Нехорошее предчувствие мучило меня. Ну даже не мучило, а так… настроения не было, что ли… Я сидел на броне бэтээра, который замыкал цепочку машин, постоянно оглядывался и крутил головой по сторонам.

Обрывистые скалы, густо покрытые поверху кустарником, поднимались примерно на высоту пятнадцати-двадцати метров, и между ними не было никакого просвета.

«Вот оттуда хорошо бы по нам из гранатомета пальнуть, а вот там очень удобно пулеметик поставить… «ПК» броню не пробьет, конечно, но вот машины и личный состав побьет, и ничего ему не сделаешь, высота хорошая, и даже намека на подъем не видно, не подберешься к нему, пострелял и отошел спокойно… А вот для снайпера вообще позицию лучше не придумаешь, вот у этого одинокого деревца на самой вершине, он оттуда все увидит, сволочь, и расстояние метров триста, сверху вниз стрелять будет, идеал для «СВД». Вот такие мысли одолевали меня, когда я обозревал красивые ландшафты живописного горного ущелья, которое было очень неудобным во время войны.

За очередным крутым поворотом скалы слегка расступились, и колонна втянулась на неширокое, покрытое невысоким кустарником горное плато. Все девять машин оказались в пределах видимости. Я только сейчас ощутил, как моя рука судорожно стискивает рукоятку автомата. В горле пересохло, несмотря на свежий встречный ветер. Я отпустил оружие, потряс правой кистью и потянулся к фляжке на поясе. Открутил крышку и, приложив алюминиевое горлышко к губам, с наслаждением стал пить тепловатую жидкость. Местную воду мы не употребляли, почему-то практически у всех она вызывала расстройство желудка, и во фляжку я налил нарзан, который в неимоверных количествах поставлялся в воюющую группировку.

Когда я поднял голову, то увидел, как с недалекой розоватой скалы сорвалась темная стрела и рывком устремилась вниз, прямо к головному бэтээру. На светлом фоне я ее хорошо разглядел, правда, только на долю секунды. И тут же услышал оглушительный грохот. Как потом я вспоминал, особого удивления я не почувствовал. Только в мозгу на мгновение вспыхнула мысль: «Ах, как нам сейчас неудобно…»

Фляжка полетела в сторону, и я рывком дослал патрон в патронник. Предохранитель был заранее поставлен на одиночный огонь. Наш водитель нажал на тормоз, и от резкой остановки я слетел с «брони» прямо в зеленую сочную траву у дороги. Руки были заняты оружием, и я просто не смог удержаться. Я сгруппировался и перекатился через голову, даже в столь неловком положении

аккуратно прижимая автомат к груди. Это была единственная моя защита, и я не собирался в такой ответственный момент сбивать прицел у своего оружия, с размаху хряпая ствол или цевье о камень или даже о твердую землю. Я на сто процентов готов был подставить вместо автомата свою руку или ногу, лишь бы не сбить прицел. Мне уже раз пришлось стрелять из такого оружия, и я очень хорошо помнил то невероятное отчаяние, овладевшее мной, когда я раз за разом не попадал в окно на расстоянии какой-то сотни метров, откуда по нам стрелял боевик.

Чеченский гранатометчик все рассчитал правильно и взял упреждение на движение, но не учел нашей внезапной остановки. Вторая граната разорвалась прямо под носом нашего бэтээра. У командира боевой машины было несколько секунд для принятия решения. Он принял его сразу и отдал команду водителю и наводчику. Двигатель бронетранспортера взревел на высоких оборотах, машину резко бросило вперед, и башня с крупнокалиберным пулеметом сразу начала разворачиваться влево, в направлении скал. С «брони» на траву начали спрыгивать люди, перекатываться, занимать удобную позицию и стрелять. Оставаться на «броне» бешеного бэтээра, который маневрирует, уворачиваясь от прицельного попадания гранаты, и одновременно стреляет из двух пулеметов, никому и не пришло в голову.

Ну а мне, как всегда, не повезло. Оказавшись на земле, я инстинктивно бросился искать ближайшее укрытие. Им оказался громадный валун, до которого и было-то метров двадцать. Оказавшись за ним, я передвинул прицельную планку на трехсотметровую отметку и высунул голову из-за камня.

Перекрывая грохот выстрелов, кто-то совсем рядом заорал мне прямо в ухо:

– Пулемет видишь?! Вон там, между двумя камнями!!! Давай мочи его, у тебя «весло», должен попасть!!!

Я вздрогнул и обернулся. Рядом со мной прижимался к камню парень в испачканном камуфляже и яростно смотрел на меня. Тот самый, который сказал, что те пацанята – еще дети… Знакомиться времени не было.

– Где?!

– Вон за деревьями, ближе к краю!!! У меня пять – сорок пять, я не могу снизу ветки пробить!!!

«Весло», как в войсках называли автомат Калашникова с нескладывающимся деревянным прикладом, выдавали на время командировки всем неспецназовцам. Это было старое оружие, снятое с консервации. Автоматный рожок вмещал всего двадцать патронов, и автомат был несколько неудобен из-за своих размеров. Но «АКМ» калибра 7,62 отличался одним несомненным достоинством. Его пули обладали громадной пробивной способностью, в отличие от 5,45. Была только одна беда – на мой автомат повсеместно не хватало патронов. Ведь предполагалось, что оперативники боевые действия вести не будут…

Но пока патроны у меня были, аж целых восемь магазинов (этим добром я запасся еще в Грозном, выменяв их на блок сигарет у старшины), и я, выставив ствол, снова высунул голову из-за укрытия.

Пулеметчика я засек сразу, сначала по звуку, а затем и его место. Он стрелял короткими очередями, и силуэт человека угадывался за паутиной веток на краю обрыва. Ну что ж. Я снял его со второго выстрела и обострившимся зрением увидел, как пулемет выпал из рук убитого, перевернулся в воздухе и полетел вниз.

– Молодец!!! Теперь аккуратно стреляй в тех, кого увидишь! Только позицию почаще меняй, понял?! А я с той стороны стрелять буду! – С этими словами парень поудобней перехватил автомат и исчез из поля зрения за бугристой громадиной валуна.

Нас пока боевики не заметили. Они планомерно уничтожали машины и людей, которые были перед ними внизу, в центре лощины, как на ладони.

Сразу было подбито три машины и головной бэтээр, который загородил узкий проезд на дороге. Уцелевшие солдаты и офицеры перебежками стали собираться за подбитой техникой, которая хоть как-то защищала их от пуль.