Я подарю тебе новую жизнь

Муромцева Кира

14.1. Сергей

«Мой брат сказал однажды мне: "Если не задалось, — не жди!"

Полжизни привыкал я к ней, а нужно было просто уйти»

Валерий Меладзе и Константин Меладзе — Мой брат

Сергей

За последние годы я никогда еще не чувствовал себя более полноценным, чем сейчас. Лежа на узком диване в гостиной, прикрытый клочком одеяла и до чертиков счастливый, держа в своих объятиях бывшую жену. Если боги хотели поглумиться над нами — у них прекрасно получилось.

Я жестоко обманывал себя, когда утверждал, что действую по наитию грызущей

совести и просто хочу помочь. Хотя никаким альтруизмом тут и не пахло. Просто кто-то зашил мне в грудину магнит, который то и дело тянул меня к Яне. И если раньше я тупым бараном упирался этому притяжению, то теперь все встало на свои места. Кусочки головоломки сложились в цельную картинку и склеились намертво.

Идеальная для меня. Со всеми её сложностями, глупостями, нервами от которых, в своё время, я так трусливо бежал. Бежал, чтобы вновь вернуться, но теперь уже навсегда.

Сам не замечаю, как за размышлениями проваливаюсь в дремоту и лишь долгий буравящий взгляд заставляет очнуться, сбросив с себя оковы сна. Едва разлепляю глаза, как натыкаюсь взглядом на пацана, который совершенно не скрываясь рассматривает меня.

— Выспался? — интересуюсь, поправляя одеяло.

— Угу, — бурчит неразборчиво и хмурится.

— Завтракать будешь? — пытаюсь наладить диалог, но мелкий на контакт явно идти не стремится.

Усмехаюсь, понимая, что сам не в великом восторге от его присутствия в жизни Яны. Но и поделать ничего не могу. Этот пацаненок ей стал слишком дорог. И я попросту боюсь, что поставь я её перед выбором, падет он явно не в мою пользу. Поэтому, вопреки моему жгучему порыву схватить пацана за холку и оттащить к родителям, мне придется учиться с ним коммуницировать. Постараться найти хоть какие-то точки соприкосновения. Хотя бы ради Яны и её душевного спокойствия.

— Блинов не обещаю, — не дождавшись ответа продолжаю я. — Могу предложить яичницу. Сойдет?

Кулинарные способности у меня далеки от совершенства, но с этим блюдом сложностей возникнуть не должно.

Пацан кивает и, разворачиваясь, топает босоногими ступнями на кухню, не оборачиваясь.

Вздыхаю, всего на секунду прикрыв глаза, пытаясь вспомнить где в последний раз видел свои вещи. Не хотелось бы устраивать голый забег по гостиной на глазах у ребенка.

Когда появляюсь на кухне, мелкий сидит за столом, едва не приклеившись к окошку, словно, не замечая моего присутствия. И мне бы махнуть рукой на сей протест, но мысленно вздохнув и поставив сковородку на плиту, произношу:

— Тимофей.

Кажется, впервые за все время обращаюсь я к пацану по имени.

— Что с твоими родителями?

— Батя пьет, — пожимает плечами мелкий и поворачивается ко мне, вновь нахмурив высокий лоб. — Мама умерла.

Я киваю и отворачиваюсь к плите, делая вид, что чертовски занят приготовление яичницы.

Теперь понятно, отчего пацан такой колючий. Явно не привык кому-то доверять, особенно мужскому полу. Вон как жмется в угол дивана и взглядом забитого волчонка сверлит мою спину.

Но он не Саша. И чем быстрее Яна поймет

это, тем будет лучше для нас всех. Именно это я и пытаюсь донести ей и пацану, как только бывшая жена появляется на кухне. Слушать, однако, меня не желают, пытаясь выстроить новую стену между нами.

Ну, нет родная. Так не пойдет. Один раз ты успешно провернула этот фокус со мной, больше я на это не клюну. Работа над ошибками проведена успешно, мы все повзрослели и стали отчасти мудрее. Закрываться от меня и убегать — я больше тебе не дам. Слишком дорога цена бесконечного одиночества, в котором мы плескались друг без друга.

Именно поэтому, невзирая на протесты Яны и её ярость, направленную в мою сторону, я пересекаю расстояние между нами, заключая бывшую жену в свои объятия. Сгребаю в охапку, не давая сделать лишнего движения.

— Ты такая красивая, когда злишься, — шепчу в маленькое аккуратное ушко и непроизвольно улыбаюсь, краем глаза наблюдая, как пацан тихонько ретируется из кухни.

— Дурак, — фыркает девушка, но выдираться перестает, а затем и вовсе сдувается, расслабляясь в моих объятиях. — Я не отдам его никому. Понимаешь?

— Нет, не понимаю, — вздыхаю, качая головой. — Не понимаю, Ян. Но принимаю. И хочу помочь. Позволишь мне?

Она вздрагивает и поднимает взгляд, проникая им в самую душу. А затем кивает и сдается. Называет мне адрес, где проживает отец пацана и утыкается носом в грудь, отчего сердце болезненно сжимается в груди и ускоряет свой ритм. Я невесомо целую её в макушку, и мы стоим так обнявшись, кажется, целую вечность.

А потом я наживую отрываю себя от неё, ощущая эфемерную боль. Мне надо идти. Нельзя начинать новую жизнь, не расставив точки в старой. Да и Вика не заслуживает такого обмана. Глупо было полагать, что дыру в сердце можно заштопать присутствием другой женщины в своей жизни и свадьбой с ней.

Доезжаю до своей квартиры быстро. Еще несколько минут сижу в машине и пытаюсь обдумать речь, но в голове, как назло, сплошной туман. Никаких мыслей, чистый лист. Расставаться всегда сложно, а тем более с девушкой, которая всего через две недели должна была стать твоей женой. Впрочем, я с самого начала понимал, что затея со свадьбой, по меньшей мере, дурацкая. Уходить надо было сразу. А еще лучше и вовсе не доводить до предложения.

Вику нахожу в гостиной. Она увлеченно листает свадебные каталоги, но стоит мне зайти в комнату, отрывается от своего занятия, вскидывает голову и, как ни в чем не бывало, улыбается.

— Милый, ты вернулся, — блондинка вскакивает с дивана и счастливо несется на встречу, пытаясь повиснуть на шее, но я не позволяю. Выставляю руки, не давая ей прикоснуться к себе.

— Ты обижаешься за вчерашнее, да? Ну прости меня. Сглупила. Просто ты так резко исчез и не отвечал на звонки. Я, между прочим, переживала. Свадьба уже скоро, а у нас ничего не готово, — лепечет блондинка, взглядом побитого щенка взирая на меня.

— Свадьбы не будет, — коротко бросаю ей и разжимаю ладони, которыми удерживал девичьи запястья. — Я ухожу.