Я подарю тебе новую жизнь
Шрифт:
— Подъем, — рявкаю прямо над ухом алкаша, поливая его голову из чайника.
— Че? Ты кто? Че те надо? — орет сей индивид, пытаясь вскочить со стула.
— Сидеть! — жму со всей силы на плечи собеседника и, дождавшись пока он послушно сядет, продолжаю: — Я пришел поговорить.
— Говори, — бухтит мужик, грозно нахмурив брови, но больше не предпринимает попыток вскочить, лишь раздраженно почесывая густую щетину на подбородке.
Даже вид деловой пытается сделать, когда я все же появляюсь в зоне его видимости и присаживаюсь напротив, предварительно
— Сын твой знаешь где?
— Тимка что ли? — хмыкает горе-папаша. — Прячется где-то паразит. Не впервой. А тебе то чего? На молоденьких потянуло? Знаю я вас, извращуг…
Последнее и вовсе тянет так ехидно, прикрепляя громким неприятным ржанием, что у меня невольно чешутся кулаки, схватить его за шиворот и поелозить несколько раз мордой об пол.
— Но ты так и знай, я тебе его за просто так не отдам. Придется заплатить.
— Сколько? — едва сдерживая кипящую внутри злобу, рычу я сквозь сжатые зубы.
15.1. Яна
«Всё, что тобой сказано — это заповедь
Всё, что с тобой связано — это золото
Всё, что я чувствую
Глядя на тебя — это любовь»
Ёлка — Нечего терять
Яна
Весь день сижу словно на пороховой бочке, ожидая и страшась неизвестность. Вдруг он не придет? Вдруг та жизнь окажется ярче и привлекательнее меня и Тимы, вместе взятых. Ведь по сути ничего он нам не должен…
Мне. Мне он ничего не должен, а Тимке и подавно. И пусть эту ночь он провел со мной. Всего одну, казалось, нескончаемую ночь, наполненную нежностью и любовью.
Кусаю до крови губы, расхаживаю по комнате из угла в угол и даже принимаюсь печь пирог, чтобы хоть как-то отвлечь не только себя, но и маленького человечка, который кажется нервничает еще больше меня. Вновь хмурит свой красивый высокий лоб, нервно сдувает челку и отчаянно делает вид, что увлечен не чем иным, как мультфильмом.
— Тима, — окликаю я ребенка. — К приезду Сергея хочу испечь его любимый сливовый пирог. Ты пробовал когда-то такое?
Нарочно нагоняю веселья в голос, хотя больше всего на свете, хочется принять лежачее положение и, уткнувшись лицом в подушку, как в совсем недавнем прошлом, жалеть себя. Но нельзя. Только не теперь, когда я в ответе за это маленькое щуплое тельце и ту искорку, что невольно стала тянуться ко мне. Я знаю, я чувствую.
— Нет, — качает головой Тима, но в глазах загорается огонь азарта и заинтересованности.
Я не перестаю удивляться, как мало нужно этому маленькому человечку. Щепотка любви, капля ласки, минута внимания. Всего ничего по меркам взрослого человека, но целый шквал эмоций для ребенка, ранее лишенного таких радостей. И я хочу подарить ему это счастье. Согреть подобно пушистому комочку в ладонях и поселить где-то в самом потайном уголке его сердца. Дать то, что возможно в своё время не смогла дать Сашеньке, потеряв его навсегда.
И мы вместе печем пирог. Тима одной рукой старательно моет сливы, пытаясь хоть в чем-то стать полезным, а во мне открывается неведомый ранее словесный поток,
— У меня тоже есть друг… — неуверенно тянет Тима, стыдливо опуская глаза. — Он со мной по заброшкам бродил. Я с ним всегда едой делился.
— И как же зовут твоего друга? — подобно утопающему хватаюсь за информацию, стараясь выведать как можно больше.
— Кот, — пожимает плечами ребенок. — Я не придумал ничего лучше. Просто кот.
— Так твой друг — это кот?
— Угу, — мычит Тимка. — Но он хороший, правда. Верный. Самый лучший.
— Скучаешь? — улыбаюсь едва заметно, прекрасно понимая, что скоро наше маленькое семейство ждет одно пушистое пополнение.
— Очень. Он, наверное, переживает и ждет меня. Он всегда ждет…
— Почему раньше не рассказывал? — спрашиваю, впрочем, сама осознавая, какой ответ меня ждет.
Тима банально боялся. Боялся довериться, открыться, рассказать. Боялся, так до конца и не осознав, что отнюдь не на миг я в его жизни, а навсегда. Что не брошу, не предам, как это делали другие.
— Пойдем, — решительно поднимаюсь со своего места и выключаю духовку, в которой томится еще сырой пирог.
— Куда? — удивленно хлопает длинными ресницами детёныш.
— Как это «куда»?! Будем искать твоего кота. Не дело это по улицам беспризорником ходить.
— Правда? — и столько надежды в глазах этого маленького человечка, что кажется своим светом затмит даже самый яркий всполох во всей вселенной.
— Самая настоящая, — невольно улыбаюсь я.
— А как же пирог?
— Не велика беда, — отмахиваюсь я. — Испечем другой.
Мы собираемся настолько спешно, что даже не замечаем, как терзавшие ранее мысли отступаю на второй план. Тима предвкушает встречу с другом, а я просто любуюсь маленьким мальчиком, который впервые светится солнышком и не скрывает этого. Ну морщит нос, не хмурит губы, а просто улыбается, пусть и старательно пытается это скрыть. А потом и вовсе подается порыву. И когда я совсем этого не ожидаю, неумело прерывисто одной рукой обнимает меня, чтобы затем стыдливо отпрянуть и прошептать едва слышно: «Спасибо».
Мне требуется всего секунда, спустя которую я пересекаю образовавшиеся между нами расстояние и прижимаю ребенка. Моего ребенка. Ребенка, который не иначе как спас меня от самой себя.
Мы стоим так едва ли пару секунд, а потом я, вопреки вопящим и беснующимся материнским чувствам, отпускаю его. Чтобы ни спугнуть, ни нарушить ту тоненькую ниточку между нами.
Я чувствую себя сапером на заминированной территории. Нельзя ошибиться, иначе рванет. И ты лавируешь, пытаешься подобрать нужный путь, страшась сделать что-то не так. Ибо подорвавшись единожды, второго шанса у тебя уж точно не будет.