Я подарю тебе «общак»

Сухов Евгений Евгеньевич

– А если честно?

Извинившись перед Натали, Загорский отвел Лапу в сторону и зашептал:

– Мужа Натали обвинили в каком-то заговоре. Приезжали арестовывать, но он успел застрелиться. Я едва Натали оттуда смог вытащить. Вот, хочу вывезти ее из страны, но сомневаюсь, что это получится.

Слушая его, Лапа внимательно следил за происходящим вокруг. Он сразу заметил двух милиционеров, идущих в их сторону, и отвел глаза.

– На границе ее, как пить дать, задержат, – продолжал говорить скульптор.

– Не переживай, все получится, – заверил его Лапа. – Ты ведь сейчас в Москву едешь?

– Да, –

кивнул Загорский, – а оттуда в Берлин, я надеюсь.

Лапа потребовал у него блокнот и быстро записал адрес и имя:

– Найдешь этого человека, он занимается документами. И еще вот это… – Он протянул Загорскому охранную грамоту от начальника ОГПУ: – Пусть исправит там фамилию, и покажешь бумагу на границе.

Загорский открыл было рот, чтобы поблагодарить, но Лапы уже не было рядом, а через мгновение раздались трели милицейских свистков.

Благодаря помощи Лапы скульптор с подругой беспрепятственно покинули пределы страны. И документы, и предъявленная охранная грамота сделали свое дело. Назад в Россию скульптор больше не вернулся.

Едва не попавшись на вокзале, Лапа решил больше не пытаться воспользоваться государственным транспортом. И чего он не понравился тем ментам? Стоял себе, никого не трогал, а они погнались. Нужно было срочно где-нибудь спрятаться, где его точно не будут искать, но где? Сидя на лавке в парке культуры и отдыха, он уже час ломал голову над этим вопросом. На глаза ему попалась брошенная газета, которую тащил по дорожке ветер. Газетный заголовок кричал: «Воинствующие старообрядцы среди нас!» Лапа поднял газету, развернул, и его вдруг осенило. В статье говорилось о секте «лучинковцев», прятавшихся где-то в лесах вдали от города. Один из ее вновь обращенных членов, кустарь-одиночка И.А. Журавлев, вернулся в город и убил своего сына Виктора за то, что тот отказался присоединиться к его вере.

«Чертов псих», – подумал про себя Лапа и стал читать дальше: «…Ударник и активист, деятельный член Осодмила, премированный за ударную работу, Виктор Журавлев подвергался систематическим преследованиям со стороны отца, который не раз угрожал расправиться с ним, если он не оставит своей работы в Осодмиле. Столкнулись два враждебных друг другу мира. Журавлев-отец – пьяница, дебошир, последовательный пособник классового врага да к тому же тронувшийся умом старообрядец, и Журавлев-сын, не покладая рук работавший над оздоровлением рабочего быта». Автор статьи призывал провести показательный суд над убийцей Виктора Журавлева. «Классовый враг, его сообщники и пособники должны быть разоблачены советским судом перед лицом трудящихся масс», – писал он.

Вот где можно было спрятаться. Раз милиция до сих пор не нашла сектантов, то и его там никто не найдет. Главное, втереться в доверие к этим придуркам. Заодно он сможет посчитаться с их предводительницей матушкой Вассой за смерть матери Лизы. Отсидится там и вернется. Оставалось найти сектантов. Лапе вспомнились слова Егора Тимофеевича, кладбищенского сторожа. Он сказал, что «лучинковцы» закупают всякую всячину на центральном рынке по понедельникам. Был как раз понедельник. Выбросив газету, Лапа двинулся к рынку.

Найти «лучинковцев» оказалось проще, чем он предполагал. Лапу даже удивило, почему правоохранительные органы до сих пор не сделали того же. Под

видом оборванца-алкаша, каких было полно на каждом рынке, Лапа подрядился загружать сектантам подводы. Потом к нему подошла помощница матушки Светлана, осмотрела с ног до головы, ощупала его мышцы, даже проверила зубы и сказала, что им нужны такие сильные «братья». Затем стала рассказывать ему о своей религии. Они не принимали ничего мирского, жили в строгости и использовали лишь плоды, данные Богом. Вступавший в секту был обязан забыть и родителей, и свое прошлое. Отцом для него становился Бог, матерью – сыра земля. Обучение грамоте, службу в армии и работу на государственных предприятиях они считали делом Антихриста.

– Под последним я готов подписаться кровью, – усмехнулся Лапа и поинтересовался, когда он сможет увидеть саму матушку Вассу.

Внезапно помощница схватила за волосы худенькую девочку в грязном рубище, вырвала у нее из рук надкушенный пирожок, бросила его в грязь и, ударив провинившуюся по лицу, выкрикнула:

– Это грех! Грех! Анна, ты страшно согрешила! Вечером тебя будут сечь, пока злой дух не покинет твое тело.

– Матушка Светлана, простите меня, – зарыдала девчушка и поползла за Светланой по земле, пытаясь поцеловать край одежды, – меня дьявол соблазнил. Я очень хотела есть!

– Прочь! – выкрикнула в ответ Светлана, спокойно отпихнула ее ногой и пошла дальше, любезно разговаривая с Лапой: – Вы обязательно встретитесь с матушкой Вассой. Она сейчас беседует с вновь обращенными вон на той телеге.

Лапа увидел толпу людей впереди, но не смог разглядеть среди них саму предводительницу. Оглянулся назад. Девчушка все еще сидела в грязи и плакала. Мимо прошли две изможденные женщины в рубищах, и сквозь дыры на их одежде Лапа заметил на теле сектанток страшные рубцы от кнута.

Светлана уверенно вклинилась в толпу и подвела Лапу к телеге, на которой с важным видом восседала женщина необъятных размеров. Взглянув на ее расплывшееся лицо, Лапа сильно засомневался, что матушка Васса отказывается от всех мирских соблазнов и вкушает лишь кору да коренья. Светлана также очень хорошо выглядела на фоне остальных людей, когда вокруг царили голод и разруха. Тем временем матушка Васса вдохновенно несла всякую ахинею по поводу всеобщей братской любви и отрешения от греха.

Люди, собравшиеся вокруг, были сплошь крестьяне, которые бежали из соседних деревень от раскулачивания. Все с семьями, с узелками, и в их глазах светилась надежда. Они и не подозревали, что скоро будут подвергнуты жутким унижениям, пыткам, а потом их умертвят. Стиснув зубы, Лапа взялся за «наган», спрятанный под одеждой. Взглянув в маленькие поросячьи глазки Вассы, он понял, что за этим расплывшимся лицом скрывается кровожадный монстр.

Вдруг краем глаза он заметил какое-то движение в толпе, повернулся и похолодел: с трех сторон к нему двигались «быки» Дрозда – Зуб, Гира и Глухой. Как же его смогли опознать? Потом он вспомнил пристальный взгляд местного хламидника Корявого. Верно, он его раскусил, но не подал виду, а сам потом «стукнул» куда надо. Выхватив «наганы», Лапа отскочил к телеге сектантов. Тут же грянули выстрелы, и народ ринулся врассыпную. Светлана, не знавшая, куда бежать, схватила за волосы одну из сектанток – девчонку лет одиннадцати – и прикрылась ею от пуль.