Я попала в Запендю!
Шрифт:
Но это было только начало превращения! Вместо повязки «а-ля Солоха» я с помощью деревянного гребня и шишек, которые использовала вместо бигуди, создала вполне сносную укладку и повязала на лоб чёрное очелье с алой вышивкой, чтобы седые пряди не лезли в глаза, затем придала ногтям миндалевидную форму, подпилив их камнем, и слегка выщипала брови. К выходу в свет готова! Только как туда выйти? А что, если ..? Мой взгляд упал на уцелевший подъёмный механизм, оставшийся от ступы.
Часа через два лесная живность, в ужасе затаившись, наблюдала, как низко над макушками сосен на бреющем полёте мчится непонятное нечто, напоминавшее
На протяжении всего полёта высоко над нами маячила тёмная тень, напоминавшая тушу Змея Горыныча о трёх головах, но никакой атаки не последовало, да и сама тень буквально рассеялась в воздухе от порыва ветра, после чего я радостно перевела дух. Страшно, однако, когда направляешься незнамо куда, повстречать дракона на пути. Хорошо, что у меня был надёжный проводник, вернее проводница или пролётница, хорошо знавшая местность: Воронесса летела впереди, показывая дорогу, и к вечеру вдали показалось селение, где на фоне прочих домов эффектно выделялись маковки княжеских хором.
ГЛАВА II. Бабоёгами не рождаются, или Следователь в ступе
Наше эффектное прибытие вызвало громкие возгласы высыпавшей на крыльцо дворни и приглушенные шепотки княжеских гридей – суровых воинов, встретивших нас у входа. Высоко подняв горящие факелы, все пытались получше разглядеть лесную делегацию, с такой помпой явившуюся среди ночи, и таращились на нас, будто баран на новые ворота. Взгляды большинства выражали восхищение и благоговейный ужас, но были и колкие подозрительные взоры, и даже отъявленно неприязненные. Таких я насчитала как минимум два: первый принадлежал хилому и мрачному седовласому мужчине в годах с бородой и нависшими белыми бровями, а второй – рыжему широкоплечему и надменному красавцу лет сорока.
Судя по их внешнему виду и поведению, каждый из этих двоих занимал высокий пост при князе и имел как минимум хронический недосып и параноидальный либо эпилептоидный тип акцентуации характера (что я собиралась ещё проверить с помощью психологических тестов). В общем, в узких кругах широких масс княжеских приближённых Ягуня доверия не снискала, несмотря на все мои старания и новый наряд. Возможно, эти двое были как-то связаны с загадочной княжеской хворью или имели какие-то старые счёты с Бабой Ягой. Сама же Горислава даже не вышла нам навстречу, что тоже наводило на некоторые размышления.
– Гой еси, Баба Яга! – холодно сказал тот самый седовласый хиляк, так неприязненно глядевший на меня до этого.
И тут я задумалась над ответом, чтобы, как говорится, совсем уж не спалить контору.
– Ближний боярин это, Остромыслом кличут! – очень вовремя тихо подсказала мне Воронесса. – Он к тебе о прошлом годи за зельем приворотным приходил: больно до молодух охоч ибо, а ты ему заместо такого снадобья в шутку пойло правдолюбное налила. Вот тогда он правды о себе от баб наслушался вусмерть и сам много чего лишнего наговорил, но княже наш простил его великодушно!
Вот тебе и ближний боярин! Какая любвеобильность, а на вид такой степенный мужчина! Неудивительно, что он не рад приходу Яги. Ох, шутница престарелая! Натворила дел, а мне расхлёбывать,
– Здрав буди, боярин! – с достоинством выдала я, вспомнив все приветствия, принятые у славян, и судорожно поправив причёску.
– Княжна ожидает в гриднице! – коротко кивнув мне, сухо сказал Остромысл.
Ну и колкий же у него взгляд! Наверное, сама Бабка Ёжка от него ёжилась. Да что там – даже Кадваладур вздрогнул бы от такого! Мне внезапно пришла в голову мысль, что опытный колдун мог бы запросто принять облик любого из княжеских приближённых или войти с ними в сговор. Может, его ультиматум князю был всего лишь уловкой, разведкой боем, так сказать?
Остромысл шёл впереди, а я плелась за ним, слегка прихрамывая на костяную ногу и кокетливо косолапя правым лаптем. Эх, жизнь моя тяжкая, бабояговская! Впрочем, пока мне всё даже нравилось. Мечтала о практике клинического психолога в самых что ни на есть сложных условиях – получи, а также море адреналина и эстетическое наслаждение от созерцания сказочной старины в довесок. Неплохо? Думаю, да. Тем временем хоромы превзошли самые смелые наброски моего разбушевавшегося воображения.
При свете факелов они показались мне похожими на старинные тёмные пещеры с загадочными дверями, ведущими в темноту. Одна из таких дверей вела в гридницу, оказавшуюся большим роскошным залом с низким сводчатым потолком. Сейчас, ночью, она казалась тёмной, осиротевшей и пустой. Длинные лавки, где во время пиров сидели воины княжеской дружины и прочие так называемые «нарочитые мужи» (знатные люди – примечание автора), сейчас пылились, только на княжеском троне, единственном светлом месте среди общего мрака, восседала красивая девушка лет семнадцати, одетая в богатое платье из орнаментированной ткани, украшенное оплечьем и затейливой каймой. Светлые пряди, выбиваясь из-под шёлкового белого убруса, изящно обрамляли её лицо, а на чело был слегка надвинут сверкающий самоцветами венец с височными кольцами очень тонкой работы: каждое – произведение искусства.
По рассказам Воронессы я представляла Гориславу эдаким худощавым сорванцом, но это было неверное предположение. Красота княжны казалась немного тяжеловесной из-за волевого, совсем не женского подбородка и широкого лба, но эта особенность только добавляла ей особого шарма. А в остальном всё было по канону: девица приятной упитанности, как говорится, кровь с молоком, уста сахарные, грудь лебединая, походка павлина, очи сокольи да брови собольи. Очи, кстати, смотрели на меня мрачно, дерзко и как-то депрессивно. В общем, рабочий диагноз: невроз на фоне продолжительного стресса.
Я решила не кланяться, думая, что ведьма такого уровня, как Баба Яга, сама должна принимать поклоны тех, кому нужны её услуги.
– Мир тебе, Баба Яга! – с почтением обратилась ко мне Горислава.
Голос у неё был зычный, но приятный. С первых же властных ноток в нём ощущалась какая-то неуверенность, даже растерянность, что неудивительно при таком раскладе. За спиной княжны вместо всяких советников и мамок-нянек у трона стоял могучий молодой воин (по возрасту, наверное, ровесник княжны), тоже светловолосый и симпатичный, но в отличие от Гориславы, чьё лицо носило печать раздумий и книжных ночных бдений, воин, видимо, не терзал себя философскими размышлениями, предпочитая разрубать гордиевы узлы, а не распутывать их.