Я — посланник
Шрифт:
Он радостно потирает руки.
— Вы с девушкой перед большим экраном — что может быть романтичнее?
И хитро хихикает:
— Знаете, я сам сюда девушек водил в молодости. Наверное, поэтому и купил этот кинозал, когда вышел на пенсию и оставил строительный бизнес…
— Ну и как, прибыль имеется?
— Да ну что вы, какая прибыль! Нет, деньги мне не нужны. Я просто люблю ставить и смотреть фильмы. Вздремнуть под них. Жена говорит, это лучше, чем седина в бороду, бес в ребро…
— А, понятно…
—
— Может, завтра?
Он выдает мне увесистый каталог, толщиной с хорошую энциклопедию, — чтобы выбрать фильм. Но мне не нужен каталог.
— Нет, спасибо. Я уже выбрал, какое кино хочу посмотреть.
— Правда? И какое?
— «Хладнокровный Люк», — киваю я.
Старик снова потирает ладони и не может скрыть улыбки:
— Отличный выбор, молодой человек. Прекрасный фильм. Пол Ньюман играет замечательно. У Джорджа Кеннеди — кстати, вашего тезки — тоже одна из лучших ролей. Как насчет половины восьмого?
— Прекрасно.
— Ну и отлично. Что ж, до завтра. И девушку приводите. Как ее зовут?
— Одри.
— Ах, как романтично.
Собираясь уходить, я вдруг понимаю, что так и не узнал, как зовут хозяина кинозала.
— О боже, я совсем забыл про манеры. Меня зовут Берни. Берни Прайс, — принимается извиняться он.
— Приятно познакомиться, Берни, — говорю я.
— Мне тоже, — улыбается он в ответ. — Здорово, что ты пришел, Эд.
— Да.
И я выхожу на улицу — в жаркий летний вечер.
Рождество в этом году выпадает на четверг. Так что в этот день вечером ко мне завалится вся честная компания — играть в карты и есть индейку. А Марв будет смачно целовать Швейцара.
Я звоню Одри насчет завтрашнего похода в кино. Она безропотно отменяет свидание. Мне кажется, Одри что-то такое почувствовала в моем голосе и поняла, что без нее не обойтись.
Разобравшись с организационными вопросами, я направляюсь на Харрисон-авеню, в гости к Милле.
Пожилая леди открывает дверь, и, похоже, старость ее совсем подкосила — такая она стала хрупкая. Я давно не заходил, и Милла вся светится от радости. Даже распрямляется, увидев меня, — хотя совсем сгорбилась за последние несколько недель…
— Джимми! — восклицает Милла. — Заходи, заходи!
Я послушно прохожу в дом. В гостиной на столе лежит «Грозовой перевал». Похоже, Милла пыталась читать без меня, однако далеко не продвинулась.
— Ах да, — кивает она на книжку, расставляя чашки с чаем. — Я пыталась, но оказалось очень трудно…
— Почитать тебе?
— Спасибо, — улыбается она в ответ.
Как же мне нравится ее улыбка. Нравится, как собирается морщинками лицо, как вспыхивают радостью глаза.
— Хочешь прийти ко мне в гости на Рождество? — спрашиваю я.
Она ставит чашку на стол
— Да, конечно, с удовольствием. Мне ведь… — тут она искоса взглядывает на меня, — мне в последнее время так одиноко без тебя, Джимми…
— Да, Милла. Я понимаю.
Моя рука нежно накрывает ее. И легонько поглаживает. В такие мгновения я искренне молюсь, чтобы после смерти души могли найти друг друга. Чтобы Милла встретила — там — настоящего Джимми. Я молюсь об этом.
— Глава шестая, — громко читаю я. — «Мистер Хиндли приехал домой на похороны и, что нас крайне удивило и вызвало пересуды по всей округе, привез с собой жену…» [18]
В понедельник я весь день провожу за рулем. Пассажиры садятся один за другим, и у меня даже получается аккуратно прошмыгивать между машинами. Таксистов не очень-то любят, и я стараюсь не сердить остальных водителей. Сегодня у меня выходит.
18
Цитируется по существующему русскому переводу романа Бронте. Перевод с англ. Н. Д. Вольпин.
Без чего-то шесть я прихожу домой, мы со Швейцаром едим, а около семи я уже стою у дома Одри. На мне лучшие джинсы, ботинки и старая красная рубашка, выцветшая до оранжевого цвета.
Одри открывает дверь, и я чувствую запах духов.
— Вкусно пахнешь.
— Спасибо за комплимент, сэр. — И она важно протягивает мне руку для поцелуя.
На ней черная юбка, красивые выходные туфли на каблуке и песочного цвета блузка. Все детали костюма идеально подходят друг к другу, волосы заплетены в косу, только несколько прядей спадают на щеку.
Мы идем вдоль улицы — под ручку.
Сообразив, как выглядим, начинаем хохотать.
— Ну, от тебя так приятно пахнет, — повторяю я. — И вообще, ты сегодня прекрасно выглядишь.
— Ты тоже, — замечает Одри и после некоторого раздумья добавляет: — Несмотря на эту чудовищную рубашку.
Я осматриваю себя:
— Жуть-кошмар, да?
Впрочем, Одри не возражает против этой детали моего костюма. Она пританцовывает, чуть не пляшет, так ей хорошо.
— Что же мы будем смотреть?
А я пытаюсь не выглядеть слишком самодовольно. Потому что выбранный фильм — ее любимый.
— «Хладнокровного Люка».
Одри застывает на месте, и лицо ее озаряется такой неземной красотой, что я чуть не плачу от восторга.
— Боже, Эд. Ты превзошел себя.
Последний раз я слышал это выражение от Марва, когда он пытался подковырнуть официантку Маргарет. Однако сейчас это сказано без всякой иронии.
— Спасибо, — коротко отвечаю я, и мы идем дальше.