Я пойду одна
Шрифт:
— Вот и отлично, — сказал Риз. — Если мы решим его купить, я бы хотел перебраться туда к первому мая, чтобы можно было сразу заняться посадкой разных растений. Ты будешь в своем агентстве в это воскресенье около часа дня?
— Годится, — весело ответила Ребекка.
Но когда она повесила трубку, ее радостное возбуждение поугасло. Шварц совсем не вдохновляла мысль о том, что придется звонить Глории Эванс и сообщать, что той, возможно, придется освободить дом.
«С другой стороны, в контракте сразу было заявлено, что Глории Эванс в случае необходимости придется освободить жилище в течение тридцати дней. Я покажу
Глория Эванс ответила после первого же звонка.
С отчетливым раздражением она произнесла в трубку:
— Да?
«У меня есть и хорошие новости, и плохие», — думала Ребекка, набирая в грудь воздуха и начиная неприятное объяснение.
— В это воскресенье? Вы хотите, чтобы сюда ворвалась толпа людей? — резко спросила Глория Эванс.
Ребекка прекрасно расслышала нешуточную тревогу в ее голосе и ответила:
— Мисс Эванс, я могу вам показать по меньшей мере полдюжины очень неплохих домов, куда более современных. Вы сэкономите кучу денег, заключив новый договор с более точными сроками.
— В какое время в воскресенье явятся эти люди? — спросила Глория Эванс.
— После часа дня.
— Понятно. Когда я выразила желание заплатить за целый год, хотя дом мне нужен на три месяца, вы могли бы и особо подчеркнуть то, что здесь может вдруг оказаться толпа народа.
— Мисс Эванс, но это прописано в договоре, который вы подписали.
— Да, и я спрашивала вас об этом пункте. Вы мне сказали, что я могу не беспокоиться насчет того, что какой-нибудь покупатель объявится раньше тех трех месяцев, которые я предполагала пробыть здесь. Вы говорили, что рынок не оживет по меньшей мере до начала июня.
— Но я действительно была в этом уверена. Однако Сай Оуэнс просто не сдал бы дом в аренду без этого условия…
Ребекка вдруг заметила, что говорит сама с собой. Глория Эванс уже повесила трубку.
«Да уж, не повезло ей», — подумала Шварц, набирая номер Сая Оуэнса, чтобы порадовать его новостью о том, что дом, возможно, будет наконец-то продан.
Оуэнс отреагировал именно так, как она того ожидала, и сразу спросил:
— Но ты им четко дала понять, что я не спущу с цены ни гроша, да, Ребекка?
— Само собой, это я сказала в первую очередь, — ответила она и мысленно добавила: «Старый скряга!»
50
Детектив Уэлли Джонсон посмотрел на потрепанную открытку, которую протягивал ему Тоби Гриссом, и спросил:
— Почему вы решили, что это написано не вашей дочерью?
— Я вам уже сказал, что начал об этом думать вот почему. Текст напечатан, так открытку могла отправить как она, так и кто-то другой, если хотел, чтобы ее сочли живой и здоровой. Понимаете, у Глори крупный почерк, с разными там завитушками, и потому мне до сих пор не приходило в голову, что эту открытку вообще могла отправлять не она.
— Вы говорили, что получили ее полгода назад, — напомнил Джонсон.
— Да. Это так. Вы никогда не упоминали об этом, но я вдруг подумал, что ее, наверное, надо бы проверить на отпечатки пальцев.
— Сколько
— Держали в руках? Не знаю. Я показывал ее кое-кому из своих друзей в Техасе и еще тем девушкам, с которыми Глори делила квартиру здесь, в Нью-Йорке.
— Мистер Гриссом, мы, конечно, снимем с открытки отпечатки, но могу вам сразу сказать, что по ним не удастся узнать, отсылала ли ее ваша дочь или кто-то другой. Подумайте хорошенько. Вы показывали открытку вашим друзьям, приятельницам Глори… но еще до того ее держали в руках сколько-то человек на почте. Слишком много народу прикасалось к этой открытке.
Тоби заметил фотографию Глори, лежавшую на углу стола Джонсона, показал на нее и заявил:
— Что-то случилось с моей девочкой. Я это знаю. Вы звонили тому парню, Бартли Лонгу, который возил ее в свой загородный дом, а? — спросил он с легким сарказмом в голосе.
— Вчера вечером у меня было несколько совершенно неотложных дел, мистер Гриссом. Но уверяю, я не стану откладывать разговор с ним.
— Не надо ни в чем меня уверять, детектив Джонсон, — возразил Тоби. — Я с места не тронусь, пока вы не снимете трубку вот с этого телефона и не договоритесь о встрече с Бартли Лонгом. Если мне придется опоздать на рейс, я это переживу, потому что намерен здесь сидеть, пока вы не увидитесь с этим типом. Хотите меня арестовать? Пожалуйста. Можете прямо сейчас это сделать. Я не уйду из полицейского участка, пока вы не отправитесь на встречу с Лонгом. Не вздумайте перед ним расшаркиваться и говорить, что папаша этой девушки — настоящий короед. Отправляйтесь туда и назовите ему имена тех театральных людей, которым он якобы представлял Глори, и заодно у них самих узнайте, было ли такое вообще.
«Вот ведь бедняга, — думал Уэлли Джонсон. — У меня просто духа не хватит разбить ему сердце и сказать, что его дочка к настоящему времени, скорее всего, просто стала содержанкой и живет себе с каким-нибудь толстосумом…»
Вместо этого Джонсон взялся за телефон и спросил у Тоби номер Бартли Лонга.
Когда секретарша в приемной ему ответила, он представился и спросил:
— Мистер Лонг на месте? Мне необходимо поговорить с ним прямо сейчас.
— Я не уверена, что он у себя в кабинете… — начала было секретарша.
«Если она не уверена, это значит, что он точно на месте», — подумал Джонсон и подождал, пока эта дама вернется.
— Боюсь, он уже уехал, но я буду рада передать ему сообщение от вас, — мягко сказала девушка.
— Я не собираюсь оставлять сообщения, — решительно произнес Джонсон. — Мы с вами прекрасно знаем, что Бартли Лонг сидит в своем кабинете. Я могу приехать через двадцать минут. Это чрезвычайно важно. Перед моим столом сидит отец Бриттани Ла Монти. Он хочет получить ответы на кое-какие свои вопросы насчет ее исчезновения.
— Если вы подождете чуть-чуть… — Последовала очередная пауза, после чего секретарша сообщила: — Если вы приедете прямо сейчас, мистер Лонг будет вас ждать.
— Вот и хорошо.
Джонсон повесил трубку и сочувственно посмотрел на Тоби Гриссома, отмечая усталость в глазах немолодого человека и глубокие морщины на его лице.
— Мистер Гриссом, я буду отсутствовать несколько часов. Почему бы вам не пойти куда-нибудь поесть, а потом вернуться сюда? Когда, вы сказали, ваш самолет?