Я познала хаос

Карпо Катти

С губ срывается смешок. Нет, ну это и правда смешно. Я любовные сцены со всякого рода близостью только на картинках видела. И в фильмах. Ну, и на пижамных вечеринках мы с Тамарой пару раз порно-ролики смотрели… Одним глазком. Честно!

– У нас детка?.. Пфф… - Хихикаю.
– Виви, врубись тогда в такую проблемку. Получается, что ты фактически поимел труп. Сечешь? Я ж почти дохлой была. Тру-у-упешник. Ты что, некрофил? Пф-ф… ой, не могу, щас уже лопну от ржаки.

Конечно же, я смеюсь. Потому что уверена на сто процентов в том, что Виви меня не трогал. Даже если отбросить формальности типа фиктивных

семейных уз и взаимного отвращения, то оставался один здоровенный факт в виде самого Виви - шикарного мужчины с роскошным телом и крепкой империей за плечами (про скверный характер опять же умолчу). Короче, под него с радостью легла бы любая особа, как обремененная мозгами, так и свободная от этих излишков. И любая из возможного списка еще бы и пяточки ему облизывала с причмокиванием.

При таком раскладе зачем ему я? Истыканный иглами кусок мяса?

– Вернемся на серьезную волну?
– чуть успокоившись, предлагаю я. Почти миролюбиво. Ему бы оценить должным образом мои попытки поладить. А не портить и без того натянутые отношения.

– Давай.

Ну, наконец-то! Едва не вздергиваю руки к потолку, изображая молитвенный посыл к небесам. Ведь может, когда захочет.

Однако нам все равно нужно разобраться до конца.

– Эли.
– Приподнимаюсь с кровати и тут же присаживаюсь обратно. Тело качает, как маятник.
– Эли… Чей он?

– Мой.

Ответ принимается.

– И твой, - добавляет эта сволочь.

Сползаю с кровати на пол, держусь за одеяло. Оно частично валится на меня. Виви не двигается с места.

Шутка затянулась.

Поднимаю голову и смотрю прямо в золотые глаза.

– Я - мама Эли?

Отвечает мгновенно, не раздумывая и не сомневаясь ни секунды.

– Да.

Проклятье!

Ползу на коленях к выходу. Потом с трудом приподнимаюсь и двигаюсь в полусогнутом положении. Влетаю в дверь плечом.

– Лето.

– Заткнись!

Слышу его голос совсем рядом. Идет ко мне?

Снова врезаюсь плечом в створку. Там нет никакого замка, и дверь в самом деле открывается легко. Просто это я все еще слишком слаба.

Вылетаю в ярко освещенный и стерильно белый коридор и прилипаю к противоположной стене. Щурюсь, наблюдая, как внутри помещения, которое я только что покинула, движется тень.

– Лето.

Его интонации наполнены размеренным спокойствием. Виви не преследует меня в попытке остановить. Он просто неспешно идет за мной, словно прогуливаясь.

Ползком, а иногда, когда появляются силы, и короткими скачками передвигаюсь вдоль стены, касаясь ее ладонью. Я понятия не имею, куда идти. Мной движет чистый инстинкт, разбуженный моей неуемной жаждой. Зверем иду по следу, ведь жертва уже намечена.

На пути попадается несколько сотрудников комплекса в медицинских халатах. Они не трогают меня, не стараются остановить, а сразу же шарахаются в сторону. Чувствую себя взбесившимся львом.

И в таком настроении натыкаюсь на Майю. Она тихо пищит, когда я повисаю на ней, вцепившись в халат. Планшет и чашка с кофе, которые она держала в руках, летят вниз. На снежно-белом напольном покрытии расплываются, будто кляксы на чистой рубашке, бурые пятна.

– Кто владеет всей информацией о проекте?
– выдыхаю я ей в лицо.
– Такеши?
–

Она робко кивает.
– Где он?

– В-в-в ц-центральной наблюдательной.
– Женщина мертвенно бледнеет и уже трясется в моих руках.

– Скоси глаза, - мягко и вкрадчиво прошу ее, - в ту сторону, куда мне следует ползти.

Лицо Майи приобретает почти тот же цвет, что и у пола, а затем женщина послушно косит влево.

– Благодарю.

Отталкиваюсь от нее и бреду дальше. Звериный жар внутри усиливается с каждым шагом. По-моему, по дороге кое-какие конечности у меня отказывали, а сознание покидало тело. Но очнувшись от мучительного стазиса, обнаруживаю, что добралась до места. Тело двигалось само.

Когда-то Четыреста пятая сказала мне, что мой уровень адаптации выше любого жителя Клоаки.

«Все вокруг погибнут, но ты выживешь, - говорила она.
– Ты еще не представляешь, насколько велико твое стремление к жизни».

Так что черта с два я сдохну.

Последняя дверь поддается легко. Влетаю в просторное помещение, уставленное оборудованием и экранами с какими-то показателями. У стены расставлены мягкие диваны и кресла, несколько столиков со стеклянными столешницами, на другом конце комнаты - широкий стол с мониторами и моноблоками. Такеши, удобно устроившись в огромном стуле с пушистой накидкой и заткнув уши наушниками, флегматично водит пальцем по планшету, периодически останавливаясь и всматриваясь в записи.

Бреду к нему через все помещение, словно зомби, уловивший аромат свежих мозгов. Мои пальцы почти нежно касаются его шеи сбоку. Такеши вздрагивает и оборачивается со словами:

– Майя, я же просил час меня не беспокоить…

Выразительно пялюсь на него. Его глаза расширяются, и в следующее мгновение дикий ор заполняет помещение. Вдобавок врачишка подскакивает на стуле и неуклюже заваливается на бок, утянув за собой и сам стул.

– Ой, ой… - Он приподнимается на локтях и, болезненно щурясь, трет лоб. А затем, видимо, вспоминает, каким образом оказался на полу.
– О, дьявол…

– Хорошо.
– Делаю шаг к нему.
– Можешь меня называть и так.

Рука сама собой тянется к стилусу на столе. Такеши в ужасе наблюдает за моими действиями. Мне по-прежнему любопытно, почему я вызываю у него такую реакцию. Возможно, вооружись я перышком из подушки, он испугался бы не меньше. Однако сейчас этот вопрос уходит на дальний план.

– Встань.

Такеши поспешно вскакивает на ноги, будто опасаясь не успеть исполнить команду до конца какого-то отведенного ему времени. Он жмется к столу и зажимает в кулаках ткань халата.

– В-вы… босиком, - выдавливает он.

Опускаю взгляд и равнодушно осматриваю пальцы на ногах. На непокрытом полу наверняка холодно, но я ничего не чувствую.

– Угу.

– И… вам бы что-нибудь накинуть.

Ах да, я все еще в одной сорочке оттенка мяты. И так и ползла полуголой через все коридоры.

– Он разозлится, если вас будут видеть в таком… виде.

Он? Виви?

Медленно поворачиваю голову к зеркальной панели слева. Гнездо на голове, а сорочка висит на отощавшем теле, как промокшая тряпка на бельевой веревке. Да, пожалуй, в обществе в таком виде обычно не показываются. Но сейчас меня затопляет глубокое равнодушие.