Я превращу твою жизнь в Ад 2
Шрифт:
Помедлив, он кивнул.
— Извини, сглупил. Ты права. Кто бы мог подумать, что ты так скоро начнешь сыпать нравоучениями? У тебя определенно талант.
Я отстранилась. Ридж и правда выглядел виноватым и пристыженным, как домашний пес, разгромивший к приходу хозяев всю квартиру. Мне стало спокойнее, Хотя то, что все больше людей догадывается о моем происхождении — определенно повод для волнения.
Главное, чтобы моя тайна не покинула узкий круг людей, которым я доверяю…
— Талант? Если бы, — хмыкнула я. — И боюсь, если продолжу в том же духе, то
— Если это случится, ты будешь самой привлекательной бабулей, которую я видел. — Воздушник заразительно улыбнулся.
Я лишь рассмеялась, чувствуя, как становится легко на сердце. Будто мир раскрасили яркими акриловыми красками, что не растворятся от воды и навсегда останутся на своем месте.
— А теперь заполни до конца заявление. Хотя их сдавать лишь завтра. Если не уверена, можешь подумать. — Ридж подал мне откатившуюся на край подоконника ручку.
— Нет-нет. Я знаю, что выбрать.
Без сомнений я черкнула по нужному пункту и, повторно вписав свое имя внизу бланка, передала его воздушнику.
Глава 18. Её история
Дарла отчетливо помнила первый раз, когда увидела академию. Замок с башнями, как копья с поблекшими, прошедшими не одну войну лезвиями, фасад с множеством двустворчатых окон, стены из камня неоднородного цвета, что пожелтел и потрескался от времени.
В тот далекий момент она полюбила, прикипела всей душой к Холиральской академии. И впервые за несколько недель улыбалась. Кто бы мог подумать, что очарование слетит, как потрескавшаяся штукатурка, стоит окунуться в реальный мир, где положение и власть решают все.
Ей было девять, когда она потеряла родителей. Она помнила скрип палубы, запах соли, свежести и йода, переругивания матросов, но абсолютно не помнила, куда они плыли. А может, и вовсе не интересовалась у родителей. Внимание Дарлы занимала бесконечная водная гладь и волны, разбивающиеся о борта корабля, будто приветствуя путешественников и желая им удачной дороги. Так она думала в тот момент. Теперь ей казалось, они их предупреждали, просили развернуть судно, бесконечно кликали беду, как чайки у берегов.
Но в то время каждый день был по-своему прекрасен. Открывая глаза, Дарла, позабыв обо всем, бежала на палубу, гадая, какого цвета море будет сегодня? В солнечные дни оно наливалось синим, и казалось, что небо над головой — всего лишь его блеклое отражение, а в пасмурные — серело, приобретая грязно-зеленый оттенок, как выносимые на берег волнами водоросли.
Последние дни путешествия запомнились девушке особенно четко, а воспоминания до будто стерлись за ненадобностью.
Магов на корабле не имелось — воздушники и водники для большинства плаваний являлись непозволительной роскошью. В основном их нанимали крупные компании для перевозки дорогостоящих грузов.
После трагедии Дарла много думала о родителях и задавала себе один и тот же вопрос: как бы сложилась их судьба, если бы ее сила пробудилась раньше? Она бы точно их спасла, смогла бы
Однажды ночью, когда их путь почти подошел к концу, тучи сгустились, и вскоре волны поднимались так высоко, что захлестывали палубу корабля, а матросы привязывали себя канатами к мачте.
Дарла помнила, как расстроилась накануне вечером, когда отец передал слова капитана о скором прибытии на сушу. По словам бывшего морского солдата, им оставалось плыть не дольше суток.
В тот вечер она не разговаривала с родителями. Ей не хотелось сходить с этого корабля, пусть и надоели однообразные обеды из солонины, сухарей и сухих кислых ягод. Их Дарла терпеть не могла и выкидывала за борт, пока матушка не поймала с поличным и не заставила проглатывать красные горошины при ней.
Как до смешного быстро может измениться жизнь. Сейчас она бы ела те ягоды вместо завтрака, обеда и ужина, если бы это вернуло родителей.
Последний вечер… Последний ужин… Последняя обида перед столкновением со смертью. Одна ночь забрала у Дарлы все. Как мелочная торговка, судьба обобрала ее до нитки, едва позволив выбраться самой.
Непогода превратилась в шторм, яростный ветер хлестал по парусам, стоило выйти на палубу, и любой промокал до нитки. Отец ушел помогать матросам, Дарла кинулась за ним, но какой-то мужчина случайно сбил ее с ног, и она рухнула на пол, ударившись головой. Дверь на палубу, возле которой она лежала, болталась на петлях, то и дело ударяясь о косяк. Оглушающие хлопки вскоре стали напоминать зубное клацанье, или это ее сознание помутилось, а тело затвердело от холода из-за морской воды, расплесканной повсюду. Прошло несколько минут, прежде чем мама отыскала свою девочку и, всхлипнув и крепко обняв, увлекла в глубь корабля.
— Все хорошо, Да-а-арла. — Мама всегда словно пропевала ее имя, но в этот раз из-за волнения голос женщины подрагивал, как расстроенный инструмент, звучал неправильно. — Все скоро закончится, малышка. Не плачь.
Но Дарла не плакала. Совсем. Она ощущала леденящий ужас, настолько пронзительный, вызывающий оцепенение, что даже слезы не шли. Кажется, она уже тогда понимала, что ожидало их впереди.
Возгласы с палубы перемешивались с грохотом разбушевавшегося моря. Все внутри каюты тряслось, ходило ходуном, переворачивалось, а когда судно в очередной раз накренилось набок, к ним ворвался отец. Его лицо побледнело от холода, волосы облепили голову, а с одежды лило ручьем.
Отец что-то крикнул, мама испугано закивала, сжав ладонь дочери в одной руке и холщовый мешочек с деньгами на первое время — в другой. Вот они находились в каюте, потом их объял полумрак корабля, и через мгновение вся их семья бежала по палубе к шлюпкам.
Соленые брызги хлестали по щекам, подгоняемые ураганным ветром. Гроза неистовствовала. Росчерк молнии осветил фигуры и лица, и это была единственная вещь, за которую Дарла благодарила непогоду. Она позволила девочке проститься, увидеть родителей в последний раз, а потом обрушившаяся ниоткуда волна смыла их в гудящее море.