Я приду плюнуть на ваши могилы
Шрифт:
А потом, войдя к себе в комнату, я застал на своей кровати Лу. На ней было то же дезабилье, что и вчера, а трусики – другие. Я не прикоснулся к ней. Закрыл на ключ дверь в комнату и дверь ванной и лег, словно ее здесь и нет. Когда я снимал с себя шмотье, я услышал, как участилось ее дыхание. Улегшись в постель, я решил с ней заговорить.
– Сегодня вас не хочется спать, Лу? Могу я что-нибудь сделать для вас?
– Уверена, что теперь вы не отправитесь к Джин, – ответила она.
– Что заставляет вас полагать, что я был у Джин прошлой ночью?
– Я
– Вы меня удивляете… Я ведь ни капли не шумел, – насмешливо сказал я.
– Почему вы закрыли обе двери?
– Я всегда сплю с закрытыми дверьми, – сказал я. – Не оченьто стремлюсь проснуться рядом неизвестно с кем.
Она, наверно, надушилась с головы до ног. Пахло от нее на расстоянии километра, и макияж ее был безупречен. Она была причесана, как накануне, – волосы разделены пробором; мне стоило лишь протянуть руку, чтобы взять ее, как спелый апельсин, но я имел предъявить ей небольшой счетец.
– Вы были у Джин, – уверенно сказала она.
– В любом случае, вы меня выставили за дверь, – сказал я. – Это все, что я могу припомнить.
– Мне не нравятся ваши манеры, – сказала она.
– А я считаю, что веду себя очень корректно сегодня вечером, – сказал я. – Приношу свои извинения, что был вынужден раздеваться перед вами, но ведь вы все равно, я в этом уверен, не смотрели.
– Что вы сделали с Джин? – продолжала она настаивать.
– Послушайте, – сказал я. – Я удивлю вас, но иначе поступить не могу. Лучше, если вы будете знать. Я поцеловал ее в тот день, и с тех пор она беспрерывно бегает за мной.
– Когда?
– Когда я помогал ей протрезветь у джики.
– Я знала это.
– Она меня почти заставила сделать это. Знаете, я ведь тоже немного выпил.
– Вы ее действительно поцеловали?..
– То есть?
– Как меня… – прошептала она.
– Нет, – просто ответил я с той искренней интонацией, которая мне очень нравилась. – Ваша сестра надоеда, Лу. Я вас хочу. Я поцеловал Джин, как поцеловал бы… как поцеловал бы свою мать, а она удержу не знает. Не знаю, как от нее избавиться; боюсь, что это мне не удастся. Она, конечно, скажет вам, что мы поженимся. Это нашло на нее сегодня утром, в машине Декса. Она хорошенькая, но я ее не хочу. Думаю, она слегка чокнутая.
– Вы целовали ее раньше, чем меня.
– Это она меня целовала. Вы же знаете, что мы всегда признательны тем, кто нами занимался, когда мы перебрали…
– А вы жалеете, что поцеловали ее?
– Нет, – сказал я. – Единственное, о чем я жалею, так это о том, что не вы были пьяны в тот вечер вместо нее.
– Теперь вы можете меня поцеловать, – сказала она.
Она не пошевельнулась и смотрела прямо перед собой, но ей немалого стоило сказать это.
– Я не могу поцеловать вас, – сказал я. – С Джин это ничего не значило. С вами же – да я от этого заболею. Я не коснусь вас, пока…
Я не закончил фразу, пробормотал нечто неразборчивое и отвернулся от нее.
– Пока – что? – спросила Лу. Она
– Это идиотство, – сказал я. – Это невозможно…
– Говорите же…
– Я хотел сказать… пока мы не поженимся, Лу, – вы и я. Но вы слишком молоды, и я никогда не смогу избавиться от Джин, и она никогда не оставит нас в покое.
– Вы и вправду так думаете?
– Что?
– Чтобы жениться на мне?
– Я не могу серьезно думать о невозможном, – возразил я. – Но что касается желания, клянусь вам, я действительно этого хочу.
Она встала с кровати. Я по-прежнему лежал отвернувшись. Она ничего не говорила. Я тоже молчал; я почувствовал, как она вытянулась на постели.
– Ли, – сказала она через мгновение.
Я чувствовал, что сердце мое бьется так сильно, что в такт ему слегка вибрирует кровать. Я обернулся. Она сняла с себя дезабилье и все остальное и лежала, закрыв глаза. Я подумал, что Говард Хьюз снял бы дюжину фильмов, лишь бы в них была грудь этой девушки. Я не прикоснулся к ней.
– Я не хочу делать это с вами, – сказал я. – Вся эта история с Джин противна мне. Пока вы не познакомились со мной, вы прекрасно ладили друг с другом. У меня нет желания разлучать вас так или иначе.
Не знаю, хотелось ли мне чего-нибудь другого, кроме как трахать ее, пока не стану от этого совершенно больным, когда будут жить лишь мои рефлексы. Но мне удалось устоять.
– Джин влюблена в вас, – сказала Лу. – Это бросается в глаза.
– Тут я бессилен.
Она была гладкая и тоненькая, как травинка, а пахла, как парфюмерный магазин. Я сел, склонился над ее бедрами и поцеловал между ними, в том месте, где кожа у женщин так же нежна, как перья птицы. Она сжала ноги и почти сразу опять раздвинула их, и я опять стал целовать ее, немного выше.
Блестящий кудрявый пушок ласкал мою щеку и я потихоньку стал лизать ее короткими движениями. Это место у нее было горячее, влажное, твердое под языком, и мне хотелось укусить ее, но я выпрямился. Она села рывком и схватила мою голову, чтобы вернуть ее в прежнее положение. Я наполовину высвободился.
– Я не хочу, – сказал я. – Я не хочу – до тех пор, пока история с Джин не будет завершена. Я не могу жениться на вас обеих.
Я куснул ее соски. Она по-прежнему удерживала мою голову и не раскрывала глаз.
– Джин хочет выйти за меня замуж, – продолжал я. – Почему? Я не знаю. Но если я откажусь, она непременно подстроит так, чтобы мы не могли видеться.
Она молчала и изгибалась под моими ласками. Моя правая рука двигалась вверх-вниз по ее бедрам, и Лу открывалась при каждом точном попадании.
– Я вижу лишь один выход, – сказал я. – Я могу жениться на Джин, а вы поедете вместе с нами, и мы найдем возможность встречаться.
– Я не хочу, – прошептала Лу.
Голос ее звучал неровно, и я, пожалуй, смог бы играть сейчас на нем, как на музыкальном инструменте. Каждое прикосновение вызывало изменение интонации.