Я пришла домой, а там никого не было. Восстание в Варшавском гетто. Истории в диалогах
Шрифт:
Нет, вряд ли так же. Эта власть постоянно пытается возвращаться к еврейским делам, надеется на них что-то выгадать. В межвоенное время удавалось, и в 1968 году удалось, а сейчас смотри – недавно Кишчак осмелился сказать о Белецком [50] , что общего у него с этой страной лишь то, что он в ней родился… Так что и в самом деле, уму непостижимо, откуда антисемитизм в стране, в которой почти нет евреев. А с другой стороны, ты вовсе не обязан быть евреем. Кто здесь еврей, решают они.
50
Чеслав Белецкий (р. 1948) – архитектор; общественный и политический деятель; публицист. Был арестован
Что вы думаете о книге Ханны Кралль [51] , в которую вошли разговоры с вами? Как вы оцениваете…
За то, что я там говорю, – отвечаю. Об авторских идеях ничего сказать не могу.
Как по-вашему, это ценная книга?
Не могу оценить потому, что не смыслю в литературе. То есть не то чтобы эту книгу не ценю…
А вы сами ее любите?
Не знаю, потому что не читал. Кроме того, со мной мало о ней говорили.
51
Имеется в виду упоминавшаяся выше книга Ханны Кралль «Опередить Господа Бога».
Как вы думаете, что значит быть евреем сейчас…
Где? Здесь, в Польше? Это значит быть со слабыми, не с властью, потому что власть здесь всегда била евреев, а сейчас она бьет «Солидарность», бьет Буяка. Думаю, что всегда – неважно, кто этот битый, – надо принимать его сторону. Надо дать ему кров, спрятать в подвале, надо не бояться, во всем быть на его стороне. Это единственное, ради чего надо оставаться евреем. Польское еврейство исчезло. Великая еврейская культура исчезла и больше никогда не возродится.
Исчезла, но не полностью. Осталась память о том, что было.
Ты мне об этом не рассказывай. Ничего не осталось. Что-то сохранилось в воспоминаниях, в польской литературе, но присутствия нет и не будет. Присутствия нет тогда, когда перестают создавать…
А что значит быть евреем не здесь, не в Польше, а вообще?
Это очень трудно определить. Еврейство – это бассейн между Вислой и Днепром. Все, что происходило в Америке, во Франции, в Англии, не создавало еврейскую культуру. Ведь что такое народ? Народ – это люди, которые творят общую культуру, вместе движутся вперед. Народ не обязательно должен образовать идеологическую или религиозную общность. На свете миллионы магометан, однако культура у них разная. А вот у пяти миллионов евреев от Одессы до Варшавы была общая культура и даже одинаковые условия, в которых они жили. Но всего этого уже не существует.
Действительно не существует, но, с другой стороны, существует государство Израиль, хоть вы и говорили, что у него нет шансов долго продержаться.
У государства Израиль совсем иная культура. Даже если оно устоит, через какое-то время в культурном отношении станет арабским. С этим ничего не поделаешь. Это ведь не еврейское государство, а Моисеево. В Израиле собрали евреев из Эфиопии, Египта, Китая, между ними нет ничего общего, кроме того, что все они – Моисеева исповедания. Поэтому, если оно удержится, возникнут новый народ, новая культура, которая не будет иметь ничего общего с Европой, с Шагалом, Перецем, с тем еврейством, которое жило здесь.
С чем, по-вашему, должен отождествлять себя человек, который говорит о себе: «Я еврей»? Где ему следует искать свое место?
Если он считает себя европейским евреем, он всегда будет против власти. Еврей всегда чувствует родство со слабыми.
Есть ли в таком случае разница между евреем, который всегда со слабыми, и слабыми неевреями?
Есть ли разница? Нет, никакой. Буяк, Куронь, Михник, Яворский, Лис, Фрасынюк [52] в этом смысле евреи.
52
Збигнев
Чем бы вы хотели завершить наш разговор?
С твоей стороны было очень любезно приехать, ты очень внимательная и добросовестная. Мне очень приятно, что я могу обратиться к Познани – не представлял, что у меня с Познанью может быть что-то общее.
Спасибо.
В те годы ходило множество легенд…
Рассказ Шмуэля Рона
Раньше моя фамилия была Розенцвайг, сменил ее в 1951 году. До войны я жил в Катовицах. Там вырос, там ходил в школу, а перед войной – в еврейскую гимназию в Бендзине. Когда началась война, евреев выселили из Катовиц. Нас ветер понес в сторону Сосновца. В те годы я присоединился к организации «га-Шомер га-цаир» [53] . Со временем нашу воспитательную, благотворительную и частично политическую работу сменила военная подготовка: мы стали боевым отрядом. Но это произошло не сразу – здесь огромное влияние оказал Мордехай Анелевич. Когда Мордехай к нам приехал? Могу назвать почти точную дату. Она связана с двумя событиями, которые накрепко засели в памяти. В мае 1942 года скончался мой друг Калман Тенцер. В гетто редко кто умирал в своей постели и его должным образом хоронили. Не всем выпадало такое счастье. А в июне я заболел воспалением легких. Это, скажу я вам, событие, потому что лечиться тогда было непросто. Когда наконец пришел в себя, помню, приехал Мордехай. То ли в самом конце июня, то ли в начале июля 1942 года.
53
«Юный страж» (ивр.) – молодежное социалистическое сионистское движение. Первые группы «га-Шомер га-цаир» возникли в Галиции в 1913 г. Многие члены движения эмигрировали в Палестину, где основали кибуц. До Второй мировой войны группы «га-Шомер га-цаир» действовали главным образом в Центральной и Восточной Европе. В 1946 г. эмигрировавшие члены движения основали в Палестине политическую партию, которая выступала за создание двунационального государства. В 1948 г. она объединилась с сионистской социалистической партий «Тнуа ле-ахдут га-авода» в партию «Мапаам».
Он был у нас только один раз, но долго. До того момента, когда пришло письмо от Йозефа Каплана о том, что Черняков покончил с собой. Тогда Мордехай вернулся в Варшаву. Думаю, он пробыл у нас два или даже три месяца. Он не уехал тут же как получил это письмо, да и пришло оно не сразу. К нам Мордехай приезжал с миссией, которую пришлось прервать: самоубийство Чернякова свидетельствовало о том, что ставки серьезней, чем нам казалось. Не уверен, прожил ли он у нас три месяца, но два с небольшим – наверняка.
Зачем приезжал? В нашей группе очень влиятельные люди, например, Идзя Пейсахсон или мой приятель Севек Мерин, ко всеобщему разочарованию, стали троцкистами. Вот такая беда! Мордехай отчасти приехал в связи с этим – хотел немного выправить линию их политического мышления. О другой причине его приезда я узнал позже, когда он отбыл – это была огромная тайна. Тогда существовала легенда, а в те годы ходило множество легенд, что у Монека Мерина, главы юденрата в Сосновце, якобы такие связи с гестаповцами, что ему ничего не стоит их подкупить. А Мордехай хотел выбраться за границу, чтобы призвать к протесту руководителей государств во всем мире, но пока был у нас, от этой мысли отказался.