Я промазал, опер – нет
Шрифт:
Беглым взглядом осмотрев труп и место происшествия, я вынул из кармана телефон, чтобы позвонить в дежурную часть.
– Пойду наверх убираться, – сказала техничка, поднимая с полу ведро.
– Никаких уборок, – мотнул я головой. – На сегодня ваша работа закончена...
Скорее всего, в момент выстрела убийца находился на лестничной площадке. Жертва собиралась выходить из лифта, а он остановил его. Случиться это могло на первом этаже, поскольку время еще раннее, люди больше идут на работу, чем возвращаются с нее. Хотя
Я запретил уборщице заниматься своей работой, но домой отправлять ее не стал. Убийство, судя по всему, произошло недавно, и женщина могла что-то видеть, равно как и консьержка. Связавшись с дежурной частью, я запросил оперативно-следственную бригаду и кинолога с разыскной собакой. Кто его знает, возможно, удастся взять след убийцы.
– Прошу!
Я показал женщинам на открытую дверь комнатки консьержки, но сам вслед за ними входить не стал. Утренний час пик уже миновал, изобилия жильцов не наблюдалось, но все же я должен был следить, чтобы мимо лифта никто не ходил.
Волноваться о том, что лифт с покойником может закрыться, не приходилось: открытые створки зафиксированы блокиратором. Хотя, конечно, все могло случиться. Поэтому, на всякий пожарный, я велел консьержке связаться с диспетчерской и обесточить лифт. И когда она это сделала, начал опрос. Консьержку звали Ольгой Дмитриевной, уборщицу – Розой Тимуровной.
– Кто первым обнаружил труп? – через открытую дверь спросил я.
– Женщина с третьего этажа, – приложив руку к вздымающейся груди, взволнованно сообщила Ольга Дмитриевна. – Марина ее зовут, она ушла, но я телефон записала, можно позвонить, если что...
– Если что... Когда это было?
– Так, сейчас... Я и телефон записала, и время... Вот, десять часов тридцать две минуты.
Я посмотрел на часы. Одиннадцать двадцать одна... Целых пятьдесят минут прошло с момента, когда обнаружился труп. Долго. Хотя бывает и хуже.
– Значит, Марина. С третьего этажа... – глядя на консьержку, для разгона сказал я.
– Да, она лифт вызывала, дверцы открылись, а там труп. Она закричала, вниз по лестнице спустилась...
– А почему она раньше по лестнице не спустилась? С третьего этажа вниз на лифте – странно как-то, – вслух подумал я.
– Так она же не одна, ребенок у нее, он сам ходит, но медленно, на лифте быстрей... Она ему глаза, говорит, закрыла, когда увидела...
– Кому, покойнику?
– Да нет, ребенку!
– Ну да, ну да... Так, что можете сказать о личности убитого.
– Ну, личность известная. Может, вы его знаете, если из милиции. Адвокат он. Мне как-то совет дал... Анатолий Павлович его зовут, фамилия Меднянский... Он в начале одиннадцатого на работу пошел, мимо проходил. Вышел на улицу, а там холодно, решил домой вернуться, плащ, говорит, надену... Ну вот, вернулся...
– Ольга Дмитриевна, вы видели, как
– Да, видела. Зашел, дверцы закрылись, лифт стал подниматься. А минут через десять Марина прибежала, дитя на руках несет... Покойник там, говорит.
– Минут через десять... А живет Меднянский на каком этаже?
– На одиннадцатом.
– Высоковато забрался.
– Высоковато, – тут же отозвалась консьержка. – Сказал, что квартиру менять будет, а то высоко, говорит, плохо, а у него гипертония, давление скачет...
Давление и стало причиной его смерти, подумал я. Давление пороховых газов...
– Уже не скачет, – скорбным тоном сказал я. – Меня интересует, кто его мог убить... Да, кстати, кто слышал выстрелы?
– Никто не слышал. Не было ничего.
– Может, вы, Ольга Дмитриевна, куда-то выходили?
– Да нет, здесь была... – неуверенно ответила женщина.
– А может, все-таки могли выходить?
– Ну, может, и могла... Но я у жильцов спрашивала, никто ничего не слышал.
– Вы что, по квартирам ходили?
– Нет, просто люди приходили, спрашивали, что там случилось. Ну и я спрашивала. Никто ничего не слышал...
– Ладно, разберемся, – мысленно перелистнув страницу воображаемого протокола, сказал я. – Значит, Меднянский повернул назад за плащом. Кто выходил на улицу после того, как он зашел в лифт?
– Девушка проходила, как зовут, не знаю, но живет у нас на пятом, кажется, этаже, – наморщив лоб, стала перечислять консьержка. – Еще кто-то проходил... Не помню кто, но, кажется, из наших...
– А не из ваших?
– Не из наших тоже был. Парень был... Да, парень... Высокий такой, ладный, ноги длинные, быстрые...
– А лицо?
– Так не запомнила я его лица... В куртке он был, с капюшоном. Капюшон накинул и пулей прошмыгнул мимо меня... Он в этой же куртке в подъезд входил. Синяя такая куртка, спортивная, с капюшоном, в такой куртке хорошо под дождем бегать... И очки солнцезащитные. Я еще тогда подумала, зачем ему очки, если дождь на улице... Да, он мокрый тогда был, когда входил. И выходил мокрый, не успел обсохнуть. Да что там полчаса каких-то...
– Так, подождите, не частите, – вытянув руку, осадил я Ольгу Дмитриевну. – Значит, парень этот зашел в подъезд, а через полчаса вышел...
– Да.
– Вы его не знали, но не остановили.
– Ну почему не остановила? – возмущенно вскинулась женщина. – Хотела остановить, но он так быстро мимо меня прошмыгнул – и вверх по лестнице, мимо лифта...
– Как же он тогда в подъезд зашел?
– Ну, как? Жилец зашел, а он за ним, шмыг мимо меня. Голову склонил и лица не видно... Кажется, очки были на нем...
– Да, очки! – впервые вступила в разговор Роза Тимуровна. – Синяя куртка и черные очки.
В ее внешности угадывались восточные мотивы, но говорила она чисто, без всякого акцента.