Я прорастаю сквозь асфальт
Шрифт:
— Да ведь я даже не знаю, что задано…
— Так узнай! Телефон же у тебя есть? Ну вот… Возьми трубку, узнай задание и… И прорастай себе сквозь асфальт… — она улыбнулась.
— Ну вы скажете тоже! Ох, ох! — поморщился Рассольников. — А хотя ладно, Нина Андреевна, так и быть… начну я учиться… только… я же ведь…
— С русским языком, немецким и литературой я тебе помогу. А с математикой… попрошу Ивана Ивановича, чтобы он хотя бы по пятнадцать минут с тобой после уроков задерживался…Надеюсь, он не откажется… А дальше ты сам…
— Это да! — с гордостью согласился Сергей. — Крепкая! Я недавно такой гол головой отбил!..
— Да я не в этом смысле, Серёжа, — вздохнула Нина. — Пора тебе научится сосредотачиваться. Это знаешь, какое дело большое!.. Вот ты, когда на доску смотришь, наверняка думаешь о пробках, зефире, пустых бутылках… Ну, словом, о чём попало… А ты, наоборот, об уроке старайся думать. Ведь так просто всё на самом деле.
— Ага! Очень, прям, просто! — скептически покачал головою Сергей.
— Так что? Обещаешь?
— Вы, Нина Андреевна, прямо как боксер.
— Почему боксер? — не поняла Нина.
— Собака такая, боксер. У них хватка железная….
— Ну значит, как боксер, — согласилась Нина. — Отвечаю ведь я за тебя, Серёжа…
— Ладно. Тогда замётано. Обещаю, Нина Андреевна, начну я, так и быть, учиться.
Нина кивнула, взяла со стула сумку и направилась к двери. Сергей поплёлся за ней.
— Серёжа, — у порога Нина обернулась и неуверенно спросила: — А с бомжами этими ты, можешь перестать общаться?
— Гм… Могу, конечно, — почесал затылок Сергей. — Да только нехорошо это будет…
— Почему?
— Дак ведь слабые же они совсем… Помощь им нужна… Я же им, Нина Андреевна, вроде как батя… Ну, отец, что ли…
— Как кто?! — остановилась от изумления Нина.
— Как батя… Или — ну, не знаю… Ну вот, как вы для меня… — почёсывая затылок, вслух размышлял Сергей.
— А, понятно, — стараясь справиться с удивлением, кивнула Нина. — Тогда, конечно.
Идя по улице, она думала: «Здорово! Для Рассольникова я — цветок-флокс, берёзка и даже… отец; а заброшенный двоечник, семиклассник Серёжа помогает двум взрослым бомжам не умереть, и они слушаются его, потому что чувствуют в нём силу и здоровое начало… Если всё это кому-нибудь рассказать, то не поверят, наверное… Но ведь это некому, да и незачем рассказывать… Это ведь очень личное».
«Хочу быть как Гагарин!»
А через три дня Валентина Ивановна созвала новое собрание. На повестке дня снова оказался Рассольников. «Что же опять случилось?» — недоумевала Нина.
— Поздравляю! — поймав Нину у двери в класс, торжествующе сказала Валентина Ивановна. — Ваш Рассольников совсем докатился! Теперь уже тетради у детей ворует…
И директриса, не желая ничего больше объяснять, двинулась по коридору.
А после уроков началось собрание. Состав примерно тот же, что и всегда.
—
Рассольников сопел и чесал затылок.
— Что молчишь-то? Язык проглотил, что ли?
— Нет, не проглотил, — сказал Рассольников. — А что я теперь сделал?
— А то ты не знаешь! Я только никак понять не могу, Рассольников… И зачем это тебе тетради чужие понадобились А? Может, ты их взял, чтобы темы переписать и выучить? Так, что ли?
Валентина Ивановна тут же обрадовалась собственной остроумной шутке, заулыбалась, окинула взглядом учителей, приглашая их оценить своё остроумие. И некоторые учителя робко улыбнулись в ответ, но Нине Ягодкиной было совсем не до улыбок: она напряжённо смотрела на Сергея, ожидая что же он скажет.
— Вообще-то, вы правы, Валентина Ивановна, — сказал Сергей. — Для этого.
— Как? — не поняла Валивана. — Для чего — «для этого»?
— Ну, вы же сами только что сказали, чтобы переписать и выучить.
— Так, — снова не поняла Валентина Ивановна. — И… зачем это тебе?
— Как? — удивился Сергей. — Как зачем? Ну, просто выучить, чтобы…
— То есть, ты хочешь сказать, что в тебе внезапно пробудился интерес к учебе? Я правильно тебя поняла?! — рассердилась Валентина Ивановна.
— Ну, да. Пробудился, — подтвердил Сергей.
— Ты что, над нами издеваешься что ли?! — побагровела директриса.
— Нет, не издеваюсь, я правда… того… решил…
— Странно… Странно очень… И с чего это с тобой вдруг такая перемена произошла? А? — подозрительно спросила она.
— А я, Валентина Ивановна, хочу, как Гагарин… Он ведь хорошо учился, ну и вот… Он теперь для меня пример…
— Какой Гагарин? — отчего-то не сразу сообразила Валентина Ивановна.
— Как это какой? — возмущённый Рассольников даже привстал со своего места. — Как какой? Который в космос летал! Первым!
— Ах, нет, нет, я не в этом смысле… Гагарин — конечно… это — да… Но ты… ты… Рассольников — и вдруг… — Она попыталась собраться с мыслями. — Ладно, а зачем тогда красть-то тетради эти? Что так попросить, что ли, нельзя было?
— Да я просил! А они отмахиваются. «Потом», да «потом», — а мне, может, сейчас надо! Да вы не волнуйтесь, я их завтра же обратно отдам. Обещаю!
Валивана так растерялась, что даже не нашлась, что ответить. С обескураженным видом она уселась на место. Все молчали. Потом снова встала и, обращаясь к Сергею, спросила:
— А почему, интересно, ты классные часы прогуливаешь? Тебя что общественная жизнь, жизнь школы не интересует?
— Интересует, — соврал Сергей. — Иногда.
— Вот! Вот! — обрадовалась Валентина Ивановна. — Иногда!