Я путешествую одна
Шрифт:
– Давай.
– Позвоню ему сейчас же, – сказал Габриэль.
Мунк положил трубку и набрал Мии. Она не отвечала. Он позвонил еще раз, но по-прежнему без ответа. Что такое с этими упрямыми девками, подумал он и тоже отправил ей смс:
Позвони мне!
Он набрал номер Людвига.
– Да?
– Это Мунк, сможешь оказать мне одну услугу?
– Конечно.
– Можешь послать кого-нибудь на квартиру во Фрогнере с кое-какими вещами для Мириам и Марион?
– Сделаю, что им нужно?
– Я пришлю тебе список сообщением, ладно? Только отправь кого-нибудь понадежнее.
– Без проблем.
– Да, и еще…
– Что?
На мгновение Мунк забыл, что хотел сказать.
– Да, что у нас там по Малин Штольц?
– По-прежнему ничего. Ни в Гардермуэне, ни на вокзале Осло. Нам пока оставить там людей?
Мунк подумал о том, что сказала Миа. Что она не сбежит. Что она хочет домой. Квартира, полная зеркал. Его бросило в дрожь: хотя он и не хотел признавать, это оставило в нем большой след.
– Надо снять их, сделаешь?
– Хорошо.
– Вы установили слежку за этими двумя из общины?
– Да, – кивнул Людвиг.
– Хорошо.
Мунк положил трубку, выбросил сигарету и собирался зажечь новую, когда на крыльце появилась Карен.
– Холгер, с вами все в порядке?
Рыжеволосая девушка посмотрела на него с беспокойством.
– Привет, Карен, все хорошо.
– Мне так не кажется. Вы выглядите очень неважно. Вам нужно немного отдохнуть.
Она спустилась к нему на парковку. Подошла почти вплотную. Он почувствовал аромат ее духов. Его охватило странное чувство, он долго не мог понять, что это. Она беспокоилась о нем. Она заботилась о нем. Давно такого не было. Обычно он, Холгер, заботился обо всех.
– Вы очень заняты? – спросила Карен.
– Я всегда занят, – кашлянул Мунк.
– Вы не можете выделить час времени?
– В каком смысле?
– Пойдемте, – сказала Карен, взяв его за локоть.
– Куда мы идем?
– Тссс, – сказала Карен.
Она провела его за собой в дом престарелых, по коридору и в одну из пустых комнат.
– У меня нет на это времени, – начал Мунк, но она приложила палец к губам.
– Видите вон ту кровать?
Она показала на только что застеленную кровать у окна.
Мунк кивнул.
– А ту дверь?
Мунк снова кивнул.
– Я предлагаю, чтобы сейчас вы приняли душ. И прилегли поспать. Я разбужу вас через час. Никто вам тут не помешает.
– Но…
– Честно говоря, вам необходимо и то и другое, – сказала Карен, чуть сморщив нос. – Полотенце висит в ванной, – продолжила она. – Всего на час, хорошо?
Милая медсестра обняла его и исчезла из комнаты.
Поспать всего часок. От этого хуже не будет. Хорошо для головы. Хорошо для тела. Для всего хорошо.
Мунк послал Людвигу краткое сообщение со списком покупок для Мириам и Марион, не пошел в душ и, завалившись на кровать прямо в одежде, закрыл глаза.
66
Проснувшись, Марион Мунк не поняла, где она. Обычно она просыпалась дома, но в последние дни было по-другому, и она все время просыпалась в странных местах. Сначала маленькая квартира. Потом большая квартира. А теперь новое место.
– Мама? – осторожно позвала она, но никто не ответил.
Она села в кровати и огляделась. Комната была довольно милой. Это точно чья-то детская, предыдущие места были для взрослых, никаких тебе игрушек и детских вещей.
– Мама? – повторила она, вставая и продолжая рассматривать комнату.
В комнате были очень белые стены, такие белые, что смотреть больно, и не было окон. Марион стало жаль девочку, живущую здесь, без окон, – это, наверное, очень по-дурацки. Из окна ее комнаты в Сагене было столько всего видно. Машины, странные люди и все что угодно. А девочка, живущая здесь, ничего не видит. А еще странно, что тут нет двери.
В одном углу стоял письменный стол. С лампой. И альбом
И тут Марион заметила, что на ней не ее одежда. Как странно! На ней же была голубая пижама! Та самая с дыркой, мама хотела выбросить ее, но это любимая пижама Марион, ей нравилось засовывать в дырку палец и засыпать, ощущая что-то вокруг него, теперь, когда она больше не сосет палец. Поначалу было очень трудно, ей так не хватало пальца во рту, и она иногда обманывала маму и папу, и все равно сосала его. Но когда Кристиан в садике сказал, что только дети сосут большой палец, она перестала. Никакой она не ребенок! Она уже плавать умеет. А кто-нибудь из них умеет плавать? Нетушки. Но тут, наверное, ничего странного, никто так часто не ходил в бассейн в Тейене, как они с мамой. Во всяком случае, она не встречала там никого из знакомых. Она посмотрела на себя и засмеялась. Одета, как на карнавал. У них был карнавал в садике. Она хотела одеться как Фрэнки Штейн, но мама была против, поэтому ее нарядили ковбоем. Девочка-ковбой. На втором месте у Марион была принцесса, но, видимо, для мамы очень важно, чтобы не только девочки делали женскую работу, ведь она много говорит об этом папе. Про мытье посуды, пылесос и крышку унитаза – наверно, это важно. Так что она была ковбоем, с пистолетом и усами и всем, что полагается. Это было не самое лучшее, но вполне ничего. А сейчас на ней большое старомодное платье, очень тесное, в нем так сложно двигаться. Только сейчас она заметила кукол на полке. Они сидели, болтая ногами. Не новые прикольные куклы, а какие-то старые, с твердыми белыми лицами, как были у бабушки в кладовке. На одной из них была такая же точно одежда, как и на самой Марион. Белое платье с кучей тружева, или кружева, или как там оно называется. Марион залезла на кровать и достала куклу. На шее у нее была ленточка с именем. Марион. Ее имя. Она хорошо знает свое имя. Умеет и читать, и писать его. Оно написано на ее шкафчике в детском саду, где висит ее одежда. Она посмотрела на других кукол, на них тоже были ленты с именами, но все незнакомые, хотя нет, одно она знала – Юханне, так звали одну девочку в ее группе. Она сидела рядом с Марион.
– Мама? – сказала Марион, в этот раз немного громче.
Никто не ответил. Может быть, она в туалете. Марион сама уже хотела писать. Она подошла к чему-то, что немного похоже на дверь, какие-то решетки без ручки, просунула пальцы в решетку, но не смогла открыть.
– Мама?
Уже очень сильно хотелось в туалет. Разве не странно, что у девочки, живущей здесь, есть ленточка с ее именем? Может быть, она очень добрая? Может она знала, что Марион приедет и сделала эту ленточку, чтобы показать, что она рада, пусть Марион поживет здесь, как обычно пишут на придверных ковриках соседи «Добро пожаловать». Добро пожаловать, я тут живу. Можешь рисовать и учить буквы.