Я Распутин. Книга третья
Шрифт:
— Пару-тройку старых миноносцев им продать, по дешевке, — дополнил я.
Столыпин поднялся, извинился перед венценосными особами и помчался вершить мировую политику — глаза горят, усы топорщатся, считай, звездный час настал, человек впервые почувствовал, что значить быть в центре внимания всей Европы.
Вскоре ушла и Мария Федоровна, а мы с нашим корольком на радостях накатили коньячку, после чего я тоже кинулся на телеграф — вершить политику финансовую. Любое обострение это же колебания на бирже, а тут такой мощный инсайд!
А если еще правильно подыграть, то можно пощипать и немецкий консорциум с французским названием Societe de Chemins de Fer Ottomans d’Anatolie — это как раз та самая железная дорога Берлин-Багдад. Немецким банкам лишние деньги ни к чему, а нам пригодятся. Правда, это заденет и французов, но на бирже союзников нет.
Сколько я отбил и принял телеграмм, не помню, но машину запустил. Теперь вопрос чем себя занять — поезд у меня только завтра, дураков лететь в Англию на самолете нет, после таких приключений надо движок перебирать. Так что погрузять “Генералиссимуса Суворова” на платформу и домой, малой скоростью. До Германии два гвардейца его величества Фредерика довезут, а там Танеева примет.
Мне же развеяться бы. Нет, не так как в Париже — с кокотками и Мулен Ружем, хочется высокой культуры.
Сопровождал нас в гости к королю посол в Дании князь Кудашев. Иван Александрович вел себя, как истинный аристократ, не строил из себя буку, а внимательно и любезно меня выслушал. Несмотря на то, что был несколько выбит из колеи темпом событий — вот служишь ты в европейском захолустье, где главное событие приезд и отъезд вдовствующий русской царицы, а тут бац! свалились тебе на голову сразу Распутин и Столыпин. Что делать? Куды бечь?
Когда я на голубом глазу предложил послу побыть моим гидом по столице, он мигом согласился. Сразу все стало понятно и привычно — есть высокопоставленные визитеры, их надо занять и развлечь.
Мы взяли два экипажа — второй для охраны — отправились обозревать город. Амалиенборг — зимняя резиденция королей, в стиле Людовика XV. Замок Розенборг, старый город с ратушей и биржей… Все это мне быстро надоело, обычная старая Европа.
— Есть у вас тут есть еще интересного? — поинтересовался я у посла
— Можно отправиться в оперу. Сегодня дают Кармен, — начал обстоятельно отвечать Кудашев. — Еще посоветую варьете…
— Нет, нет, неблагоуветливо, в Париже накушался — прервал я Ивана Александровича. Мой взгляд остановился на афишной тумбе рядом с уличным перекрестком. Среди пестрых афиш с рекламой цирка, синематографа и театров я неожиданно прочитал крупный заголовок Probleme der modernen Physik, под которым красовалась фотография усатого очкарика. Подпись под портретом гласила — Max Karl Ernst Ludwig Planck. Это что, тот самый Планк? Великий физик, изобретатель квантовой теории.
— Что там на афише? — я невежливо ткнул пальцем в сторону тумбы.
—
— Вселенная это душеспасительно. Едем, глянем на немца
****
Народу в зал датской академии наук набилось битком. Люди стояли в проходах, у самой кафедры, где должен был выступать Планк толпились газетчики.
Для нас, разумеется, место мигом нашлось — все-таки личные гости короля, но не в первом ряду.
— Я конечно, переведу — посол тяжело вздохнул — Но Григорий Ефимович, вынужден предупредить, что в физических терминах я не силен.
Зал захлопал, на кафедру под вспышки фотоаппаратов зашел невысокий мужчина в хорошем твидовом костюме. Я пригляделся — вроде он, а вроде и не он. Какое-то несоответствие с фотографией на афише. Впрочем, сейчас фото в газете так внешность перевирает, не дай бог, до hi-res еще лет сто…
Лектором Планк оказался экспрессивным, много размахивал руками. Быстро чертил на доске мелом, писал формулы. Слушатели еле успевали за ученым, а вот Кудашев не успевал совсем. Я понимал с пятое на десятое, но тем не менее спокойно досидел до конца лекции, когда начался аттракцион “вопросы и ответы”.
Первый же вопрос был от какого-то датского ученого с длинным именем, которому все отдельно похлопали. Толстячок в пиджаке со следами то ли мела, то ли сигарного пепла на лацканах долго о чем-то спрашивал лектора, тыкая рукой в одну из формул на доске.
— Господа! — Планк в удивлении развел руками — Я почитал Копенгаген серьезным научным городом, с большой физической школой…
Я увидел как толстячок пошел красными пятнами.
— …а тут такой простой вопрос, на который может ответить даже мой шофер.
Лектор сделал эффектный жест в зал и там поднялся усатый мужик в автомобильной куртке, из карманов которой торчали шоферские очки и перчатки. Громким, поставленным голосом он начал отвечать толстяку, тыкая уже в какие-то другие формулы на доске.
У публики вытянулись лица. Вот это афронт!
И тут я неполиткорректно заржал. На весь зал. Ко мне начали оборачиваться, Кудашев дернул меня за пиджак.
— Что вы делаете?!?
— Херрен! — громко произнес я — Дас ист Фантастиш!
Я встал, начал пробираться к “водиле”.
— Херр Планк! Гиб мир битте айн аутограф! — я протянул ученому свою записную книжку и паркер для автографа — Фантастиш мистификайшн!
Тут-то до народа и дошло. Лекцию по физике читал нахватавшийся шофер Планка, а сам он сидел в зале, изображая водителя.
Поднялся хохот, шум…
— Herr Rasputin? — Планк мне улыбнулся, поставил размашистую подпись
— Йа, йа, — пробормотал я, разглядывая вскочивший на ноги зал. И как теперь отсюда выбираться?