Я расскажу вам, как погиб…
Шрифт:
— Вы теперь совсем не летаете? — не отрывая взгляда от шоссе, равнодушно спросила Сара.
— Совсем. Даже за океан.
На этот раз Сара оторвалась от шоссе и с интересом посмотрела на меня.
— Почему? — спросила она.
— Сам не знаю. Может, у меня слишком много воспоминаний? Я пытался несколько раз и каждый раз думал о войне…
Из-за видневшихся вдали домов показался пассажирский лайнер. Медленно набирая скорость, он пролетел над нами и повернул на юг.
— И в самом деле нет никакого смысла в этих воспоминаниях. Вы правы. Самое главное — быть.
Самолет
Я взглянул на спидометр — скорость шестьдесят миль. Хорошая скорость для такого оживленного шоссе. Сара оторвала руку от руля и протянула ко мне.
— Дайте, пожалуйста, сигарету. Пачка в ящике.
Я достал пачку «Галуаз», вынул сигарету и протянул ее Саре. Вытащив зажигалку, дал ей прикурить. Машина теперь неслась по шоссе на полной скорости. Я почувствовал себя неуютно.
— Что вы будете играть осенью? — спросил я, чтобы сменить разговор.
— Еще не знаю, но, видимо, в «Орестее» Эсхила.
— Кассандру?
— О, Боже, конечно, нет, — рассмеялась она. — Разве я могла бы играть эту истеричную корову?
— Но не Клитемнестру же?
Сара нажала на газ и начала декламировать:
Вот я стою, гордясь, что дело сделано…Внезапно она резко затормозила. Я увидел побелевшие костяшки пальцев, сжимающих руль. Машина с визгом проехала еще несколько метров по шоссе и остановилась. Прямо перед колесами стоял ребенок и плакал, закрыв лицо руками, не понимая того, что уцелел чудом.
Сара выскочила из машины. Я увидел бегущую к машине молодую женщину в белом переднике.
— Бетси! — кричала она. — Бетси!
Сара взяла девочку за руку и подвела к дорожке, ведущей к дому. Мать схватила ее на руки.
— О, Господи, — шептала она, — как ты смогла открыть окно?
— Будет лучше, если в следующий раз вы зададите этот вопрос вовремя, — темные Сарины глаза метали молнии, — потому что могло бы случиться, что Бетси не открыла бы больше ни одного окна… Был бы сейчас здесь ваш муж, я бы предложила ему устроить вам хорошенькую взбучку, но он, видимо, на работе и не знает, что его жена идиотка. Идите домой и немедленно сделайте что-нибудь с вашими окнами. Понятно?
— Да-да, — ответила несчастная мать, — понятно. — Она повернулась и, держа на руках Бетси, которая уже перестала плакать и с удивлением рассматривала красивую даму, быстро пошла к дому.
Сара вернулась в машину.
— Это была моя вина, — пробормотала она, — я ехала восемьдесят миль в час.
Машина тронулась. Я посмотрел на Сару и с удивлением увидел, что она смеется. Заметив мой взгляд, она сказала:
— Понимаете, у вас было такое забавное лицо, вы так внимательно слушали, когда я начала декламировать, и вдруг… Вы даже не смотрели на шоссе, а только на меня.
— Вы умудрились все это заметить, когда тормозили, чтобы не задавить ребенка?
— Конечно. Я все равно больше
Сара спокойно сидела за рулем и слегка улыбалась. Я молча смотрел на нее.
— Так о чем мы говорили? Ах, да, я декламировала монолог Клитемнестры. Ее-то я и хочу играть. Я много лет назад выучила эту роль. Потрясающе! Убивает мужа, а потом бесстыдно, гордо и спокойно выходит к людям и объявляет, что с этого момента будет править со своим любовником. Колоссальная женщина! Я прекрасно ее сыграю! Если вы увидите спектакль, то убедитесь в этом, — отпустив руль, она захлопала в ладоши, как довольный ребенок. — Уже Брайтон.
Я вдруг вспомнил, что в прошлом году был здесь с Кэрол, и с облегчением вздохнул, когда перед первыми домами Сара повернула вправо, явно намереваясь ехать в объезд.
— А много сейчас народу в Саншайн Менор? — спросил я, сообразив, что ни разу не удосужился спросить о Яне и его гостях.
— Ян, Гарольд, то есть Спарроу. Вы его, наверное, знаете?
— Нет, но слышал о нем.
— Он очень приятный человек, — безразлично сказала Сара, — а его жена, Лючия, — моя близкая подруга. Какая она очаровательная! Вам, наверное, доводилось о ней слышать?
— Только то, что она — гениальный хирург.
— Нейрохирург. У нее собственный метод оперирования. Вы только подумайте: что же это за потрясающая способность — проникать внутрь человеческого мозга! Кроме того, она необычайно красива. О, как бы я хотела быть такой же, как она! Это же настоящая принцесса! Она и горошек ест, как принцесса, и руки моет, как принцесса. Сколько раз смотрю на нее и не могу подобрать другого слова. Если бы вы знали, какого труда мне стоит выглядеть на сцене леди из высшего общества, да к тому же привыкшей повелевать, вы бы поняли, почему я столько говорю об этом. А еще она милая, остроумная и холодная, как железо. Восьмое чудо света!
— Спарроу, наверное, счастлив, имея такую жену, — рискнул я заметить.
— Что? — она смотрела на шоссе, которое вилось среди старых деревьев. — Наверное.
Солнце уже поднялось высоко и щедро освещало сверкающую зелень старинного парка.
— Смотрите, — внезапно оживилась Сара, — море!
Сквозь стволы деревьев я увидел грязно-зеленое пространство, косо поднимающееся к горизонту. Сара нажала на газ.
«Наша огромная сладкая мать», — пробормотал я известную строку Джеймса Джойса.
— Да, Джойс, — усмехнулась Сара. — Единственный писатель, которого я могу читать бесконечно. То есть… Простите, конечно.
— Не надо извиняться. — Я смотрел на приближающееся море, которое простиралось перед летящим автомобилем и становилось все более плоским. — Я не писатель и никогда им не буду. Гнусное занятие, которое я выбрал, позволяет мне просыпаться, когда я хочу, не вставать в присутствии директора, зарабатывать столько денег, сколько хватает на спокойную жизнь, много читать и путешествовать. Вот и все. Да, но мы говорили о ваших гостях…