Я ревную тебя к звёздам

Петренко Е.

Мой рассказ совершенно не удивил охотников. Странно, но я, как-то, совершенно не знал о договоре между охотниками-сидхе и плакальщиками. Оказалось, это дело настолько давних времён, что помнят о договоре только в охотничьих кланах. Плакальщики не селятся в тундре. Только в лесах. Когда-то, на заре времён переселения, охотник-сидхе заблудился в не знакомом густом лесу. Он пострадал в битве с громадным варгом, не желая отдавать зверю свою добычу. Оба были ранены. Но зверь добычу уволок. Хотя и сам был еле жив. Наверное, у него были голодные детёныши. Было самое время для этого.

Охотник

выбирался из чащи с трудом. Остался без пищи. Рана гноилась. Он не был лекарем. Но магия у него была. Ментальная. Правда дикая, естественная, почти не стабильная и агрессивная. Старый маг их семьи уже с трудом поддерживал самого себя и укротить магию правнука не смог. Научил азам, да и всё тут. А кроме этих двоих, магов в роду не народилось. Учиться молодому охотнику следовало в чужом роду. Только он всё откладывал. Зима выдалась тяжёлой, и семье надо было помочь. Да и в другой род без подарков не явишься. Так и очутился он в лесу, охотясь за кудумом с серебристой шкурой и огромными рогами. Был бы чудный подарок. Только вот как всё вышло.

Почти погибая от голода, он услышал тоненький плач, так похожий на блеянье детёныша кудума. Пошёл на звук и только ментальная магия спасла его от зова плакальщика. Усыпляющего. Умиротворяющего. Подчиняющего. Он тоже охотился. Раненый пересилил зов, но, от перенапряжения, потерял на минуту сознание, не дойдя до морока маленького охотника шагов тридцати. Свалился в кустах. А, в этот момент, на плач выбежала самка кудума и попала под ментальную атаку хитрого плакальщика, поманившего её мороком подранка.

Придя в себя, охотник увидел белёсую нелюдь, спокойно уминающую добычу. Арбалет был под рукой. Охотник не знал попадёт ли. Голова кружилась. Плакальщик спрятался за тушей. И, неожиданно, предложил договориться. Он поделится с раненным пищей, выведет его из леса. А охотники дадут магическую клятву - никогда не причинять вреда его сородичам. И тоже делиться с ними пищей, когда у тех будут трудные времена. Маг имел возможность скрепить клятву маной. Источник сидхе здесь в глубине лесов и схоронен. Тянуться до него не далеко. Даже, чуть пробудившиеся, маги чувствуют. Раненные и слабые тоже. Так и возник договор. А в других местах плакальщиков осталось мало. Только в самых диких местах.

Малышка плакальщица, забавно скрестив ножки и уложив животик между них, почавкивала с таким аппетитом, что я, с теплом в душе, вспоминал ласковые подначки моей принцессы, насчёт обжорливости её дружочка Труми. Горло стиснула боль. Я сглотнул. Глаза наполнила предательская влага. Я протянул малышке кусочек копчёного сальца кудума. Помню как они с принцессой объелись его. Животики были чуть не такими, как у беременной малышки. А сам закусил губу.

– Что со мной? Я не плакал даже тогда, когда потерял родителей. Терпел боль, когда узнал о смерти брата. Почему сейчас? Неужели поверил в её смерть? Ну, уж, нет! Не стану верить, даже, если мне покажут её могилу. Найду Саота и попрошу поднять.

– Саот может вернуть жизнь только своей невесте, разделив с ней свою кровь,- грустно прошептала белобрысая,- но только после этого, она станет его женой..

Глава 11.

Боль

отпускала медленно. Бродила по телу огненными всполохами. Но память вернулась ко мне, заполнив все пустоты. Я не признавалась себе, но они делали меня менее уверенной. Я как будто бродила в полутьме, то и дело натыкаясь на, невидимые глазу, препятствия. Порой, это причиняло мне такую психологическую боль, что лучше бы я и вправду стукнулась изо всех сил непослушной головушкой обо что-то твёрдое. До звёздочек из глаз. Только бы не этот иррациональный страх забыть что-то дорогое и, от того, безумно нужное.

Меня не смутил момент, что уже светало, а я стою среди каменного леса голышом и лучше бы мне вернуться, пока моя буйная команда не обнаружила моё отсутствие. Мне, перед возвращением, нужно сделать ещё кое-что. Я начала искать место, где произошло вчерашнее происшествие с девочкой. Казалось это практически невозможно. Здесь почти не за что зацепиться глазу. В смысле каких-то примет. Но, как только я сделала несколько шагов, навстречу выбежал Труми. И, увидев выражение моих глаз, в которые пялился с отчаянной надеждой, он расплылся в счастливой улыбке и прижался щекой к моей руке.

Какое-то время мы постояли молча. Потом он уцепился за меня обеими лапками и потащил за собой. Я шла, не сопротивляясь. Говорить не хотелось. Собственно, больше всего, хотелось спать. Отголоски огня ещё просыпались в теле, и я морщилась от вспышек боли. Но, когда я наконец пришла к нужному месту и приложила медальон-артефакт к стволу, с удивлением поняла, что он пристал к камню так, что оторвать его не получится. Я подёргала, раз, другой, и кольнула кинжалом палец, чтоб добыть капельку крови. Как только моя кровь капнула на место соединения, послышался треск и щелчок. Я едва успела подставить руку, как на ладонь упал амулет и отколотый кусочек окаменевшего дерева.

Ещё лёгкое потрескивание и они распались. Интересно, но выпавший кусочек был очень правильной формы. Как будто специальным инструментом вырезан. Такой же овальный, как тот, что висел на кожаном шнурке. Только на гладкой поверхности, похожей на гагат или чёрный нефрит, отпечаталась опаловая руна обозначающая имя Саота. Ремешок потянул амулет и он соскользнул на землю, а в моих руках осталась только плашка со знаком моей принадлежности к богу. Совершенно однозначно. Я вздохнула и зажала его в ладошке. А Труми поднял упавший медальон и, не мешая мне в моих размышлениях, потащил к выходу из Каменных Столбов.

Я честно пыталась думать. В голове было сотни мыслей сразу. Они одолевали меня, как рой насекомых. Некоторые жалили не менее больно. Но выстроить какой-то определённый план действий, пока, не удавалось. Я жутко устала. На тропу вышла, когда уже взошло солнце. Оделась. Кое-как заплела волосы и полезла на свою тихую рыженькую таймаху, которая за ночь выщипала вокруг всю мах-траву, до которой могла дотянуться.

– Ну, хоть она не голодная,- подумала я с некоторой обидой, прислушиваясь к собственному бурчащему животу. Я была отчего-то голодна так, как будто не ела целую неделю. И не спала столько же. Клевала носом, сидя на, мерно покачивающейся, широкой спине таймахи. И только тычки Труми не давали задремать и свалиться с неё.