Я родом из СОБРа
Шрифт:
– Если солдат не может убить зэка при побеге, то он должен догнать его, – так обычно говорил заместитель командира роты старший лейтенант Рутников после неудачных стрельб взвода. Командовал: – Взвод, направо, бегом марш! – и сам бежал вместе со всеми. Так сержант Чижов научился бегать длинные дистанции и хорошо стрелять.
Алексей только в армии понял, что значит выражение «непроходимая тайга». Выросший в лесистых предгорьях Северного Кавказа, он твердо знал, что в лесу можно пройти практически везде и нигде не заблудиться. Достаточно найти один из многих ручейков, в достаточном количестве стекающих с любого водораздела, и пойти по течению вниз. Рано или поздно наткнешься либо
Но идти напролом сквозь тайгу мог только не знающий местности человек. В этом нагромождении деревьев, кустарника, высокой травы и раскинувшихся вокруг непроходимых болот существовали свои дорожки и потайные тропки охотников и собирателей ягод. Их надо было знать, иначе из такой тайги выбраться практически невозможно.
В августе—сентябре резко возрастает так называемая «побеговая активность» заключенных. В тайге созревали ягоды, грибы, в неимоверном количестве покрывавшие заболоченную землю, и при некоторой ловкости можно было убить рябчика, метнув в него остро заточенную с краев алюминиевую тарелку. Этим приемом пользовались заключенные на лесоповале.
Если случался побег в одном из семи батальонов, входивших в состав бригады, двенадцатую роту поднимали по тревоге и выбрасывали на возможных направлениях движения «побегушника». В основном бежали люди, совершенно не знакомые с тайгой и не обладающие навыками выживания в лесу. Те же, кто имел представление о том, что его ждет за колючей проволокой, никогда в побег не уходили. Одуревший горожанин, впервые попавший в таежную чащу, после некоторых блужданий всегда выходил на какую-нибудь тропинку и с облегчением начинал двигаться по ней, радуясь своей сообразительности. А там его уже ждали поисковые группы.
В среднем уходило в побег один-два человека в месяц в период «побеговой активности» по бригаде. И почти все они натыкались на заслоны двенадцатой роты. Иногда были случаи, когда «побегушник» добровольно выходил на засаду и сдавался, прося только о том, чтоб его накормили. Ведь без оружия достать пищу в тайге неподготовленному человеку практически невозможно. Для порядка лениво попинав заключенного, его кормили и отправляли обратно в зону, добавляя при этом год срока и пометку в личное дело – «склонен к побегу».
Два года пролетели быстро. Прослужив половину срока, Чижов начал «качаться», благо в армии всегда приветствовали подобные занятия. По вечерам в роте делать было нечего, увольнения он не любил, в маленьком таежном деревянном городке и ходить было некуда, и он вместе с карачаевцами ударился в спорт. Молодой организм хорошо воспринимал нагрузки, режим и отсутствие спиртного сделали свое дело.
Незаметно подошел и конец службы. Отправку домой Алексей ждал спокойно, уже не тоскуя и полностью втянувшись в армейскую жизнь.
На демобилизацию за документами на увольнение
Первым делом Чижов спросил о Рамазане. «Уже уволился, – ответили ему. – Самым первым, «замком» ушел». То, что Рамазан дослужился до заместителя командира взвода, особого удивления у Алексея не вызвало. Жаль было, что они так и не увиделись. Он поспрашивал еще о некоторых, кого запомнил за время КМБ.
«Арби, ну ты же помнишь его; так вот, он сел... В дисбат, куда ж еще... Три года дали за драку, покалечил «молодого», руку ему сломал, что ли... потом еще дослуживать будет». Алексей вздохнул. Много, около трети призыва с Северного Кавказа попали за решетку. Все они «залетели» уже на втором году службы – на первом «молодых» не сажают...
Алексей не жалел их, они заслужили свою участь. Каждому свое...
Чижов незаметно оглядел коридор штаба бригады, заполненный «дембелями». Кого-то он знал, кого-то – нет, но одно общее настроение владело всеми. Было ясно, что закончился очередной серьезный этап их жизни и все собравшиеся здесь прошли его удачно. «Вот и пролетели два года. А как дни считал до дембеля, с ума сойти, все мечтал быстрей домой... Вот и домой... Жаль все-таки, что с Рамазаном не увидимся, нормальный паренек был... Тьфу, почему был? Есть...»
Он ощутил прилив мимолетной горечи, но мысль о том, что скоро увидит дом, вытеснила все остальное.
Алексей демобилизовался из армии и попал в идущую полным ходом в стране перестройку. Так как его родители были обычными людьми, денег на открытие какого-нибудь скромного цеха или магазина у них не оказалось, и он принялся подрабатывать в различных строительных кооперативах. С голоду не помирал, платили неплохо, но тяжелая монотонная физическая работа вызывала отвращение, и он иногда с ужасом начинал подумывать о том, что никогда не вырвется из этого замкнутого круга: работа – сон – работа. Алексей решил поступить на исторический факультет, он не любил математику и точные науки. И вот в один прекрасный вечер Чижов сидел за учебником десятого класса по истории, заучивая наизусть даты (шпаргалок он не признавал, было стыдно тайком ими пользоваться, да и если заметят, могут выгнать с экзамена), как вдруг зазвонил телефон.
– Салам, – раздался в трубке знакомый голос.
Звонил Валера, он жил через три дома от Алексея. Они познакомились еще до армии и хорошо дружили. Оба были физически развитыми, спиртное не употребляли и поддерживали друг друга в тяжелых жизненных ситуациях. На Валеру можно было положиться во всем.
– Салам, салам... – весело ответил Алексей. Появился повод оторваться от надоевшего учебника, и у него поднялось настроение.
– Слушай, Алексей. Я сейчас у своих знакомых сижу, ты их не знаешь. Деловые ребята. Предлагают нам съездить на Дальний Восток за кожаными куртками и икрой. Предлагают мне, но я один не поеду и назвал тебя. Они дают денег на все. Как, смотаемся?