Я рожу тебе сына
Шрифт:
Я такая мокрая, что мне становится стыдно — вдруг Тим подумает, что я описалась, пока ему отсасывала. Но он руками вдавливает меня в стол, а сам мерно вгоняет член, вышибая из легких воздух.
Пытаюсь извернуться, чтобы освободиться, я тоже хочу двигаться вместе с ним, но Тим не дает. Он бьется о меня бедрами, член входит так глубоко, что мне даже немного больно. Но изнутри уже волнами накатывает наслаждение, которое наконец накрывает целиком.
Я дрожу и стону, прижатая Тимуром, он догоняет меня в несколько толчков и падает сверху. Несколько
Тимур приподнимается и поворачивает к себе лицом, крепко цепляясь в волосы у затылка.
— Ни х…я у тебя не получается с минетом, сладкая, — этот оскал, наверное, заменяет ему улыбку. У меня во рту все еще вкус его члена, но он вламывается языком и ворует этот вкус, разбавляя другим собой.
Мы сидим в моем кабинете в рабочем кресле, Вероника — у меня на коленях. Я упираюсь ей в грудь лбом, она поглаживает мои волосы, и я просто ни о чем не думаю. Кайфую от ее запаха, от неожиданного, а оттого еще более крышесрывательного секса. Она все-таки умница, что приехала, моя сладкая.
Конечно, это не первый в моей жизни секс в собственном офисе, вряд ли вспомню, какой по счету. Но он первый для Ники, и для меня все это тоже по-другому. Не знаю, не могу объяснить, я могу просто думать о ней, а внутри появляется очень странное и незнакомое чувство.
Как будто внутри меня озеро, полное воды, я смотрю на него, и становится спокойно, гладко. Чисто, прозрачно. Кристально. Как эта озерная вода.
— Тимур, — зовет Ника негромко, и я, опомнившись, трусь носом о ее теплую кожу.
Ну не долбо…б? Хорошо, мои мысли никто не может прочитать, уссались бы от смеха все. Наверное, меня так возбуждает эта девочка, что спермы вырабатывается больше, чем надо. И весь переизбыток стреляет в мозг, раз такое мерещится.
Озеро, блять! Лермонтов я, блять, а не Талеров, можно хоть сейчас паспорт идти менять. Снова прячу лицо на груди у Ники и мычу что-то про работу. Мне и правда не мешало бы поработать.
— Тимур, я могу встретиться с друзьями или просто погулять? — Ника заглядывает мне в глаза, и я снимаю ее с колен.
— Я не хотел бы, чтобы ты одна бродила по городу, Вероника, — поднимаюсь следом и с сожалением поправляю ей топ. — Пусть Сотников за тобой присматривает.
Я бы себе на экран на заставку ее грудь поставил. И на рабочий стол ноутбука. Но если кто-то увидит, мне придется его убить, поэтому лучше смотреть вживую. И не только смотреть. Дальше одергиваю себя, пока у меня не встал стояк, уже трижды звонил телефон и кто-то ломился в двери.
— Тим, — Ника водит пальчиком по воротнику рубашки, а потом поднимает глаза, — а можно, чтобы это был не Сотников? Я его боюсь…
Последние слова она произносит с опаской, даже оборачивается к двери, будто за ней стоит Самурай. Сука белобрысая, он что, ее трогал? Недовольно хмурюсь.
— Он тебя обидел?
— Нет.
— В глаза смотри, — и матерюсь, не сдерживаясь.
— Тим, он меня за руки хотел удержать. Не думай, ничего такого…
— Ника, — притягиваю к себе, и дыхалку сбивает от ее испуганного взгляда и ох. енного запаха, — если бы он тебя за что-то другое решил удержать, уже был бы покойником.
Она обвивает мой торс, и сама прижимается, закрыв глаза, а я замираю. Что-то стучится в голове, в самой глубине, пробивается наружу, а я понять не могу, что. Обычно так чувствую приближение опасности. Но не сейчас, не с Никой. От нее только покой и уверенность, то самое, блять, озеро.
Значит, опасность грозит Нике? От этого становится совсем херово, и я обнимаю ее, прижавшись губами к макушке.
— Тимур, но ведь я раньше ходила сама, и все было нормально. Зачем мне охрана? Тех же двоих тоже уже… нет? — она поднимает голову, и ее губы оказываются перед моими.
Осторожно захватываю их своими и целую ее. Медленно. Будто пробую перед тем, как съесть. Она улыбается и язычком дразнит меня, и я срываюсь. Вдавливаю в себя руками, будто слиться с ней хочу. Никогда ничего не боялся, а сейчас пздц как страшно стало. Что потеряю ее, что уйдет и не вернется.
— Тим! Тимур, миленький, все хорошо! — она будто чувствует, как меня разрывает. Обхватывает ладошками, целует, гладит.
И я успокаиваюсь, убираю ее руки и просто обнимаю. Стыдно пздц, лучше голым по улице пройтись, чем так открываться. Надеюсь, Ника маленькая, не поняла. Мы просто стоим, обнявшись, страх отпустил, и я понемногу успокаиваюсь.
Моя сладкая ох…енно пахнущая девочка хочет гулять одна, я ей разрешу. Самурай пусть изгаляется как хочет, хоть с вертолета за ней следит, но глаз не спускает. И мне снова хорошо, внутри постепенно накрывает спокойствием. Хорошо, что оно есть, что есть, где топить эти неуместные страхи.
Мое долбанное, блять, озеро.
Смотрю на часы — пора заканчивать. Работы много, но нужно заехать проведать Демьяна. И главное, меня дома ждет Ника.
Это странное чувство — когда тебя ждут. Я привык, что обычно ждут ОТ меня. Драгоценности, шмотки, жрачку в кабаке, поездку на крутой курорт. И за это готовы отсасывать чуть ли не пожизненно. А Веронике нужен именно я, я это почувствовал вчера, когда увидел ее сидящей на подоконнике.
Заезжаю в супермаркет, покупаю сок и апельсины. А что Демьяну еще нужно? Жена принесет еду, деньги врачам с утра завез водитель, он же купил лекарства. Ничего страшного с Морозовым не случилось.
Наглотался дыма, в больнице диагностировали отравление продуктами горения и сказали лежать несколько дней в стационаре. Вот он теперь и лежит. А как выйдет, его посадят в кабинет, дадут майора, и я, наконец, спокойно вздохну.
Кровать Демьяна у окна, с ним в палате еще два человека. Я хотел перевести его в отдельную, козырную, так он сам попросил, чтобы я не лез. Мол там будет скучно, а здесь компания.