Я рожу тебе сына
Шрифт:
Я подослал к ней с пледом Жеку, чувствовал, что мне не дастся. Не позволит укрыть ее, пошлет вместе с пледом. А сам смотрел на нее и думал. Думал, думал, зае…лся уже думать.
Ника обиделась после того, как я считай оттолкнул ее в супермаркете. Она взяла меня под руку и прижалась, ничего такого не произошло, если бы я не увидел, КАК она это сделала.
Я не страдаю гаптофобией и не дергаюсь от прикосновений, и если бы я не увидел ее лицо, то до сих пор пребывал бы в полной уверенности, что у меня все под контролем.
Она смотрела на меня
Ника — нежная и хрупкая, но, если я оставлю все как есть, она влезет в мое нутро и осядет там камнем. Я больше не буду свободным, я уже чувствую себя псом, сидящем на цепи. Даже слышу, как эта цепь звякает и гремит, стоит мне отойти от Ники на большее расстояние.
Я просил, чтобы она не привязывалась, это не был пустой звук, пустые слова. Но она меня не послушалась. Поэтому я должен попрощаться с Вероникой, но сама мысль об этом вызывает внутри режущую боль. Блять, как я это допустил?
Дотягиваюсь к бутылке и наливаю еще бокал. Понятия не имею, как с ней расстанусь. Нет, не так, я не представляю, что я буду без нее делать. Есть, конечно, слабая надежда, что мне показалось, и мы снова вернемся к прежнему формату, но я понимаю, что этого не будет.
Детдом, подарки, мой день рождения. Нике стало мало, она пытается войти в мою жизнь, закрепиться в ней, а я не хочу ее впускать. Ни в жизнь, ни в сердце, ни в подкорку.
Хотя чем я думал, когда в первую же ночь оставил спать в своей постели? Тем, что каждый раз при воспоминании о Нике салютует под моей ширинкой.
Я не могу себе ее позволить, потому что она слишком заполняет собой мое пространство. Рядом с ней Талер превращается в странную субстанцию, больше похожую на лужу. Рядом с ней я уязвим, а это то, против чего я боролся столько лет.
Свой выбор я сделал еще когда попросился в группировку к Чечену. Пацан зеленый, ничего не умеющий. Но я уже тогда твердо усвоил, что мне нужны деньги. Много. А там, где много денег, не должно быть никаких привязанностей. Этому меня научил мой настоящий отец. Биологический, как теперь модно выражаться.
Делаю глоток, перекатываю вино во рту. Игорь Большаков — язык не поворачивается назвать его отцом, — был очень богатым и успешным бизнесменом там, откуда я родом. Настоящий долларовый миллионер. Но денег никогда не бывает достаточно, он захотел вывести из игры своего компаньона, а для этого обратился к бандитам.
Лучше бы к ментам пошел. Таким людям нельзя иметь семью и детей, им или семья, или деньги. Басмач решил забрать себе все, меня с матерью похитили и потребовали у Большакова выкуп — бизнес и активы. Все.
Пока он думал и выбирал, пока пытался выйти на Басмача и договориться, пока торговался, мать вместе со мной попыталась сбежать, и ее убили. А меня поймали. Не знаю, зачем оставили в живых, Демьян говорил, что
Он увез меня из страны, привез сюда, держал на какой-то квартире. А потом однажды привел под детский дом и приказал молчать. Сказал, что, если буду болтать, он вернется за мной и убьет. Я так боялся, что кроме своего имени ничего вообще сказать не мог. Он мне в кошмарах снился, а оказывается, его в то же день застрелили люди Басмача.
Кто-то был очень заинтересован, чтобы сын Большакова никогда не появился на горизонте, поэтому его и не искали. С самим Большаковым быстро расправились, предварительно отжав активы. Демьян сумел все раскопать спустя много лет и то без прямых доказательств.
Он показал мне фото того, что сделали с моей матерью. Она была беременной на седьмом месяце, я с тех пор не могу видеть беременных. Закрываю глаза и отворачиваюсь, у меня в глазах темнеет. И никаких детей у меня никогда не будет.
«Я вам сына рожу». Беру бутылку и делаю большой глоток прямо из горла. «Вам», блять. Вот чем она меня зацепила. А потом вижу Нику с большим животом, лежащую в овраге всю в крови, и в глазах реально темнеет. Хочется въ…ть бутылкой о стену, расхерачить все вокруг, и я дышу глубоко и шумно. Задерживаю воздух и выдыхаю.
Тимур Большаков имел бы право и на семью, и на Нику, и на сына. Когда я все узнал, я пошел к Шерхану. Предложил сделку — он помогает мне вернуть родительские миллионы, забирает себе хоть все, а потом я убиваю Басмача. Шерхан помог, при этом не взял ничего кроме коллекции драгоценных камней, он у нас любитель цацок «с историей».
У Большаковых были виноградники и небольшая винодельня, Игорю нравилось с ними возиться. Я хотел бы жить в Эльзасе, выращивать Гевюрцтраминер и делать пряное вино с ароматом розовых лепестков. И тогда у меня было бы право на Нику.
Я не стал возвращать себе свое настоящее имя, я не считаю отцом человека, который сумел меня родить, но не сумел защитить ни меня, ни мою мать, ни мою сестру или брата. Он отнял у меня семью, поэтому я до конца своих дней останусь Демьяновичем.
Капитан Тимур Морозов тоже имел бы право на другую жизнь. Откуда-то я знаю, что Нике было бы по х…ю, мент я или миллионер. Ей не нужны мои деньги, ей нужен я, вот только все это не нужно Тиму Талеру. А Тим Талер вряд ли доживет до пенсии, чтобы выращивать Гевюрцтраминер.
Мысли кажутся мне черной рекой, которые текут как сажа, вымазывая все вокруг. Тихо стучит дверь, я оборачиваюсь и вижу на пороге завернутую в плед Веронику.
— Я не помню, как уснула, — ее голос пробирает до внутренностей, и я хрипло зову:
— Иди сюда, Вероника, будем пить «ледяное» вино. Увидишь, тебе понравится.
Она подходит, останавливается в шаге от меня, кутается в плед. Так тепло же, я в одних штанах, без футболки… Разглядываю заспанное личико, пытаюсь угадать, что за мысли скрывает от меня гладкий лоб. Ага, тут хер угадаешь.