Я русский

Лекух Дмитрий Валерьянович

Ладно.

Черт с ним.

Проехали…

…Поэтому, когда мы остановились перед моим подъездом, я просто коротко пожал парням руки, кивнул хорошенькой шоферше, закинул на плечо не сильно тяжелую дорожную сумку и направился в квартиру: принимать душ и звонить в Прагу Злате, извиняться, что мы с ней сегодня долго не пробеседуем.

Извини, дорогая, – устал.

Ага.

И все это следовало сделать до приезда парней.

Потому как их не интересовали ни мой дорожный пот, ни мои романтические

пражские сопли.

Ничего личного, только дело.

Сам такой…

…Все-таки горячий душ и крепкий кофе способны творить настоящие чудеса даже с самым измученным человеческим организмом.

Когда раздался звонок в дверь, я уже был почти в порядке.

И это тот самый случай, когда «почти» – считается.

Открыл, пожал руку Али, принял у него из рук клетку-переноску с недовольно мявкавшим оттуда Арамисом.

– Остальные попозже подгребут, – говорит. – За спиртным решили заехать, чтоб твои запасы не опустошать. Разговор, судя по всему, будет долгим. И непростым.

– Понятно, – жму плечами, выпуская котяру. – Если б все просто было, вы бы завтрашнего дня дождались.

Арамис выпрыгивает из клетки и тут же начинает тереться о мои домашние джинсы.

И – мурчит, громко, что твой ядерный реактор на подводной лодке средних размеров.

Соскучился парень.

И, похоже, уже простил.

Что ж, одной заботой меньше.

Не нужно будет гостей заставлять тапки в стенной шкаф прятать.

А то – точно бы кому-нибудь в кроссовки нассал, сволочь кремовая.

Взял котяру на руки, погладил, почесал за ухом и под подбородком, положил на плечо, – урчит еще громче.

За мочку уха прикусывает.

Как же я тебя люблю, сволочь лысая.

Я, после того как в моем доме настоящий сфинкс поселился, на волосатых кошек стал смотреть с искренним недоумением. И даже с подозрением.

Что-то в них не так…

…Отнес кошака на кухню, налил воды, насыпал в миску его любимых «подушечек».

Еще раз погладил радостно урчащую морду и со вздохом повернулся к Али, который уже колдовал у кофеварки, которую сам же и подарил мне на день рождения.

Практичный, гад.

Не только для меня старался, о чем, кстати, честно предупреждал.

Но все равно спасибо.

Нормальный свежемолотый кофе и эта растворимая шняга, которую в родной редакции глотать приходится, – абсолютно разные вещи.

Даже сравнивать бессмысленно.

– Только учти, – говорю, – Глеб. Это у парней спиртное еще может вызвать энтузиазм. А я – просто срублюсь. Выезд, сам понимаешь. Батарейки и так уже кончаются.

– Думаешь, я совсем тупой? Помнишь, как в том анекдоте: «Дедушка ослеп, а не ебанулся». Знаю, что ты на «чистом», сам почти не употребляю, но для такого случая запасся.

И достает из кармана джинсов небольшой, но вполне увесистый пакетик.

– Только

давай не при всех. В другой комнате поляну организуй. А то, сам знаешь, в последнее время многие к этой гадости относятся воинственно отрицательно. Они, разумеется, всё поймут, но зачем гусей дразнить?

Я киваю, и мы идем в мою бывшую «детскую», где решительно вбиваем в ноздри по солидной дорожке качественного кокаина.

Мои мозги прочищаются окончательно.

Вот теперь, думаю, – можно и по рюмке.

Не опасаясь потерять нить.

И то ладненько…

…Только мы себе носы гадостью начинили, закурили по сигаретке и приготовились перекинуться парой слов, как одновременно позвонили: парни в дверь и Злата по телефону.

Махнул рукой Глебу, – мол, давай, принимай гостей, а сам трубку врубаю:

– Что, – спрашиваю, – Золотой, что-то случилось?

– Нет, милый, просто мне почему-то вдруг стало неспокойно.

Ну, успокоил ее как мог и пошел в большую комнату к парням.

А там – мама моя дорогая…

Глава 10

Я такого состава не то чтобы не видел никогда, даже представить не мог.

Да еще – у себя в гостях.

В своем доме.

Вид у меня был, скажем так, – несколько ошарашенный.

Можно даже сказать – охреневший.

Пара-тройка топов наших самых серьезных фирм.

Пара «коней».

Мусор из «Кэпиталз».

Даже бомжа откуда-то нарыли, причем – одного из самых серьезных.

Ни фига себе, думаю.

Они ж, по идее, таблицы друг другу рихтовать должны готовиться, причем в полный рост и, блин, с непередаваемым наслаждением.

Ан нет, сидят, бутылки на журнальном столике расставляют.

Много бутылок.

Разных сортов и крепости.

А мне, между прочим, неплохо бы завтра и до редакции добраться, хотя бы ненадолго.

Галочку поставить, так сказать.

Это тебе не старая добрая газета, где Главный всегда прикроет, если что не так пошло.

– Вы б, – хмыкаю, – еще Рабика притащили. А то некомплект.

– А он бы приехал, – кивает на полном серьезе бритый квадратный стос из конских «кидсов». – Жалко, не в Москве сейчас, а так – по-любому. Дело-то общее мастырим.

Ага, думаю.

Общее-то оно общее.

Только у нас с Рабиком, топ-боем конской «Ярославки», друг к другу такая неприязнь, что даже кушать вместе не можем.

– Непросто будет тогда его замастырить, – вздыхаю.

Сбор складно гыгыкает.

Несколько смущенно, надо сказать.

– А кто тебе сказал, что ты в сказку попал? – щерится, покачивая из стороны в сторону шишковатой, бритой «под ноль» башкой знакомый питерский бомжара.

Он, как мне потом сказали, случайно в те дни в Москве оказался, чисто по бизнесу.