Я русский

Лекух Дмитрий Валерьянович

Взял за плечи, подтянул к себе, заставил смотреть в глаза.

– Это они, – говорю, – звери. Даже не звери. Твари. Ты представить себе не можешь, что бы они с тобой сделали. А мы с Никитой – не звери. Мы, девочка, укротители.

Глава 17

Пока мы доехали до дачи, Злата почти успокоилась.

Правда, похоже, так и не простила.

По крайней мере, разговаривала исключительно односложно.

«Да».

«Нет».

«Не

знаю».

Чувствовал я себя после всего этого, мягко говоря, – не очень уверенно, врать не буду.

Когда наконец доехали, из машины – даже не вышел, а вывалился.

Будто мешок с говном.

Да и хозяева, встречавшие нас на пороге, когда мою разодранную таблицу разглядели, скажем так – немного удивились.

Али, так тот – аж присвистнул от изумления.

– Что, – спрашивает, – котик подрал, что ли? За что это он так тебя? Мясо несвежее зверю подсунул, что ли?

Вздыхаю, лезу в карман куртки за сигаретами.

– Ага, – прикуриваю, заслоняя огонек зажигалки сложенными в лодочку ладонями, – котик. Чешский. Породистый, блин, прям до не могу. Можно даже сказать, кошечка.

Минута молчания.

Потом Инга фыркает, стыдливо прикрывая рот аристократической узкой ладонью взрослой, ухоженной женщины.

– Молодец, – говорит, косясь в сторону Глеба, – девочка. С вами, кобелями, только так и надо, иначе нельзя. Стоит, наверное, тоже взять на вооружение.

Али тоскливо вздыхает.

– А ведь возьмет, – опасливо кивает в сторону жены. – Прецедент создан. Дальше – дело техники. А если серьезно, что случилось-то? Может, помощь нужна?

– Да нет, – вздыхаю, – уже, пожалуй, не нужна.

И излагаю события.

В своей версии, разумеется.

Но – максимально приближенной к реальной боевой действительности.

Инга моментально становится серьезной, потом подходит к Злате, обнимает ее за плечи.

И я замечаю, что эти плечи опять мелко дрожат.

Будто моя принцесса вот-вот снова расплачется.

– Пойдем, – говорит Инга, – пойдем со мной, девочка. Пойдем в дом. Сейчас мы с тобой умоемся, почистим перышки, приведем себя в порядок…

И, большой, рассерженной кошкой, вполоборота в мою сторону:

– Мудак!

Я чуть сигарету от удивления не проглотил.

Нет, ну ни фига же себе!

Я же – как лучше хотел!

Гляжу, Али тоже башкой укоризненно качает.

– Не могли просто эту шпану пугнуть, что ли?! Тоже мне, хардкор, блин. Раззуделась удаль молодецкая?! Идиоты! Пижоны доморощенные. Спортсмены. А что у девчонки шок может быть, трудно, блин, догадаться?! Она же, может, кровь впервые в жизни увидела, ты, козел! Вот ведь, блин, учишь вас, учишь…

И тоже уходит в дом.

А мы с Никитосом так и остаемся стоять на крыльце.

С

раззявленными, мягко говоря, щщами.

Может, думаю, мы и вправду что-то не так сделали?

Да нет, все верно.

По крайней мере, сегодня эти уроды уж точно никого не ограбят, не убьют и не изнасилуют.

Это что, плохо?!

Хотя насчет Златы, наверное, Али прав: не стоило девчонку так вот сразу шокировать.

Неудобно получилось, чего уж тут говорить.

Интересно, как она там сейчас?

В это время дверь открывается и на крыльце снова появляется Али. С бутылкой коньяка в руках.

И с тремя пустыми стаканами.

– Пойдем, – качает головой, – выпьем, идиоты малолетние. На лавочке посидим, пока там Инга твою Злату в порядок приводит. Похоже, кстати, хорошая девочка. И любит тебя, идиота. Вот ведь повезло придурку. Прям как утопленнику.

– Хм-м, – удивляюсь, – а в чем, интересно, утопленнику повезти может?

Али жмет плечами.

– Хрен его знает, – ставит стаканы и бутылку на лавочку. – Может, в том, что не повесили…

– Ну, – смеется Никитос, – разве что в этом. Ты б лучше сказал, Глеб, в чем наш косяк-то? Че вы все на нас с Дэном накинулись?!

Али хмыкает, ехидно изгибая левую бровь «домиком».

– Дэн уже, по-моему, понял. Правда, Дэн?

Я – молчу.

Если честно, ни хрена я не понял.

Так, догадки.

С одной стороны, мы с Никитосом стопудово правы были.

Даже безотносительно личных тем.

Ведь если по-взрослому разобраться, этих отморозков даже в ментовку сдавать бессмысленно.

И не потому, что тупо откупятся.

Откупятся, не откупятся – какая разница.

Думаю, у главаря, которому я щщи розочкой располосовал, в районной ментуре куча друганов и одноклассников.

А то и родственников.

Так что даже если б мы их тупо повязали и чисто по закону отвели в ближайшее отделение – толку от этого не было бы ровным счетом никакого.

Но это не важно.

Важно то, что когда бы эти гоблины из ментуры ни вышли – хоть через день, хоть через семь лет, скажем, по приговору суда, – в их тупых мозгах все одно ничего, по сути, не изменилось бы.

Ни-че-го.

И в следующий раз, возможно, их жертвой стал бы тот, кто не имеет такой школы уличных драк, как мы с Никитосом.

Так в чем тогда наш косяк, извините?

В излишней жестокости?!

А что делать, если эти уроды по-другому не понимают?!

А Злата…

А что Злата?

Пусть привыкает.

Нам с ней – жить.

Долго и, по возможности, счастливо.

Так что о моей «изнанке» ей лучше сейчас узнать, чем через пару лет или месяцев.

Потому что я такой, какой я есть.