Я русский
Шрифт:
– Да нет, вполне конкретно. В апреле месяце расписываемся. Хотели попозже, когда она университет закончит, но не получается.
– Почему это? – удивляется.
– Девочка, – смеюсь, – а ты что, не догадываешься?!
Она некоторое время хлопает наивно длиннющими ресницами.
Потом хохочет.
– Ну, вы молодцы-ы-ы, – давится смехом, – трудно предохраняться было, что ли?
– Да нет, – жму плечами. – Не трудно. Просто – не хотелось. Когда-нибудь сама поймешь такое нежелание.
– Когда-нибудь,
Грустно так соглашается, кстати.
Молчим.
Едем.
– А твоя невеста, я так поняла, тоже в универе учится? Может, я ее знаю?
– Да вряд ли, – хмыкаю. – Она не в Московском учится. Не в МГУ, в смысле. В Праге. На славистике.
– Вот это да! – распахивает глазищи. – А как ее туда занесло?!
– Странно, – говорю, – было бы, если б ее в какое другое место занесло. Потому как родилась она там. Самая настоящая чистокровная чешка. Я осенью в Праге был, там и познакомились.
О том, что я там на футболе был, разумеется, деликатно умалчиваю.
Зачем ребенку голову ненужной инфой забивать?
Хуже бессмысленной и невостребованной информации – только венерические заболевания, я так думаю.
Она молчит.
Долго молчит.
Размышляет о чем-то своем.
И вдруг:
– Останови машину!
– ???
– Останови машину, кому сказала!
И – чуть ли не за руку меня хватает.
А руки у меня, между прочим, на руле.
И скорость хорошо за восемьдесят.
Остановился чуть ли не юзом.
– Ты че, – ору на нее, – совсем с ума сошла?!
А она уже ручку рвет, из машины выпрыгнуть пытается.
Ага.
Я всегда, прежде чем тронуться, двери блокирую. И только потом – пристегиваюсь.
Есть, знаете ли, горький опыт с украденными барсетками.
– Так, – говорю, внезапно успокаиваясь.
Меня, кстати, за то и ценят: в обычной ситуации могу сколько угодно комплексовать, страдать и рефлексировать.
Угумс…
А в критической – башка почему-то сама по себе сразу чистой становится.
Не мозг, а боевой компьютер.
Когда отхожу от адреналинового впрыска – сам себе удивляюсь, не поверите.
– Так, – повторяю. – Сначала ты мне все объяснишь. И свою истерику, и почему собралась нас обоих угробить. А потом я, может быть, тебя и выпущу. А может – выпорю и отвезу к родителям в санаторий. Или в психушку какую, по обстоятельствам.
Она сердито смотрит мне в глаза, но, видимо, что-то в моем взгляде кажется ей убедительным.
Да еще и кошак с задней сидушки заводит свою грозную утробную боевую песнь.
Ему, похоже, тоже наша внезапная остановка по требованию не понравилась.
– Ну?!
Молчит.
Только глаза стремительно
Я – снова закуриваю.
– Ты не понимаешь, – шепчет. – Ни черта ты не понимаешь!
– Не понимаю, – соглашаюсь. – И не пойму, пока ты не объяснишь. Желательно словами. А не хватанием водилы за руки на скорости в восемьдесят километров в час. Так что – валяй. Я слушаю.
Смотрит исподлобья.
Даже подбородок вперед выставила.
Может, ее и вправду имеет смысл из тачки высадить, эту психованную?
Да нет.
Жалко.
Лес кругом, до ближайшей деревни километра четыре как минимум.
Замерзнет на фиг.
А меня потом совесть замучает.
– Ну?! – повторяю, повысив голос. – Что молчим, кого ждем?
Молчит еще секунд эдак тридцать.
Потом – носом хлюпает.
Похоже – сдается.
На милость победителя, ага.
– Дай сигарету, – просит.
Именно просит, не требует.
И неожиданно добавляет полушепотом:
– Ну пожалуйста…
Роюсь в бардачке, нахожу там легкий Златин «Вог».
Мои для нее чересчур крепкими покажутся – сто процентов.
– Держи, – говорю. – Это тебе подарок. Заочный. От моей чешской невесты. Травись на здоровье.
Она плачет.
Потом, чуть успокоившись, прикуривает.
Дымит, набычившись.
Я молчу.
Наконец решается.
– Знаешь, – спрашивает, – какое у нас на курсе соотношение парней и девчонок? Один к пяти!
– И что? – удивляюсь. – Это же экономика. Там всегда так было. На юридическом, к примеру, думаю, наоборот.
Она морщится.
– На юрфаке, – кривится, – парней, конечно, побольше. Но все равно немногим больше половины. И то за счет кавказцев. А те, кто есть, – или пьют, или колются. Или, того хуже, по гей-клубам тусуют, как подорванные.
– Ну, допустим. А я здесь при чем?
– При чем?! – смотрит зло. – Не при чем, конечно. Просто вот смотрю на тебя и вижу – этот точно не при чем: не алкаш, не героинщик. Сильный, обеспеченный. Не дурак, похоже. Но – совершенно не при чем. И я не при чем. И мои подруги не при чем. А какая-то шлюха чешская – при чем.
Пощечину я ей вкатил, конечно.
Не за себя.
За Злату.
– Знаешь, – говорю медленно, зло и раздельно. – Когда тебя накроет по-настоящему, ты тоже не будешь рассуждать, кто русский, а кто не русский. Когда полюбишь. А вот остальное – только от тебя зависит. Моя будущая жена, к примеру, будет русской. Я этого добьюсь. И жить будет – здесь, в Москве. И дай бог, чтобы твой будущий парень, кто бы он ни был по крови, оказался таким же русским, какой станет эта чешская девочка. Все понятно?