Я русский

Лекух Дмитрий Валерьянович

Молчит.

Похоже, думает.

А я – лезу в карман за сигаретами.

– Извини, что ударил. Женщин бить вообще-то нельзя. Особенно маленьких. Не сдержался. Тебе б, наверное, тоже было неприятно, если б тебя какая курица малолетняя шлюхой за глаза окрестила.

Она неожиданно мелко-мелко кивает и тупо утыкается мне в плечо.

Плачет, дура малолетняя.

Только плечи вздрагивают.

И я понимаю, что мне придется еще постоять тут, покурить, пока она успокоится…

…Потом даю ей упаковку бумажных салфеток, чтобы вытерлась,

довожу до окраины Зеленограда и высаживаю на первой попавшейся автобусной остановке.

Уфф…

Не знаю, хочется ли мне сейчас шашлыка, но вот водки я точно выпью.

Глава 25

Доехал, погудел, запарковался.

Занес кота в каминную, сдал на руки Инге.

И на лапы мускулисто-серого папаши, принявшегося закладывать вокруг сыночка виражи.

Цицерон, отец моего кремового дурака – скотина еще более серьезная.

Арамис это прекрасно, зараза, понимает.

Завалился на спину, начал хватать лапами воздух, играть, вертеться, изображая маленького котеночка.

Авось, типа, папа не обидит.

Папа и не стал.

Обнюхались и побежали куда-то по своим срочным кошачьим делам, друг через друга перепрыгивая.

Играть, наверное.

Или с мамашей здороваться.

Мне бы, блин, думаю, их заботы…

…А мы с хозяйкой, прихватив бутылку коньяка, пошли за дом, к барбекюшнице, где уже колдовал над мангалом довольный жизнью Али.

Нет, мясо он пока что еще не ставил, рано.

Народ не весь съехался.

Они с Мажором дрова в мангале выжигали, угли готовили.

Ага.

Глеб готовые магазинные угли для шашлыка не признает, хоть и хранит в гараже мешок-другой про запас. На случай, когда времени на готовку мало, а публика – злая и предельно голодная.

Тогда – да.

А так – все должно идти своим чередом.

И вообще – в пьянке важен антураж, что они с Мажором нам немедленно и продемонстрировали.

Еще бы.

Представьте: морозный подмосковный день, загородный дом среди векового зеленоградского бора, уютное высокое пламя в большом мангале. И двое мужиков в толстых шерстяных свитерах у этого импровизированного костерка за жизнь разговоры разговаривают.

Под сигареточку.

Рядом с мангалом – табуретка, ножками в снежок прикопана.

На табуретке – доска.

А на доске – водочка.

Как слеза.

А рядом – тарелочка, на которой немудреная мужская закуска аккуратно разложена.

Черный хлеб, сало, чесночок.

Простой и маринованный.

Горчица, чтобы сальце в нее перед употреблением обмакивать.

Лучок кольцами, черемша. Было бы чуть потеплее, они бы и огурчиков малосольных захватили, ага.

А так – холодно, померзнут.

Вот гады…

…Наш с Ингой коньячок сразу каким-то неуместным показался, и я метнулся в дом за еще двумя водочными рюмками.

– Ну, за встречу!

Естественно – вздрогнули.

И Инга с нами за компанию водочки с удовольствием тяпнула.

Интересно, а Злата вот так,

залихватски – сможет?

Посмотрим…

…Тяпнули по второй.

Хорошо!

Рассказал им историю, по дороге на дачу со мной приключившуюся, посмеялись, как водится.

Потом Мажор загрустил.

– А ведь в чем-то права соплячка, – вздыхает. – Наши лучшие девчонки, цвет генофонда, все за бугор сорваться мечтают. А парни, такие как Дэн, в результате на чешках женятся. Нет, Данил, ты не подумай, я против Златы ничего не имею. Хорошая девочка, чего уж там. Это я так, в принципе.

Такой ледяной волны презрения от Инги я, врать не буду, – давно не видывал.

– Странно, – говорит. – Наш друг Мажор вдруг начал оправдывать лузерство. Стареешь, что ли, Игорь? Сентиментальным становишься?

Гарри чуть маринованной чесночиной не подавился, которой водку закусывал.

– Ты че, – таращит глаза, – Инг, с дубу, что ли, рухнула? При чем здесь лузерство, я же о генофонде?!

– А что, твоему генофонду нужны лузеры? Эта соплячка – она же сдалась заранее! Она – заранее потерпевшая! То, что ей Данька понравился, только вам, мужикам, и непонятно. Потому что тупые от природы! Это – причина, остальное – повод. Ну, а понравился – дерись.

– Не понял, – тянет Гарри.

– Думаешь, – кривится в сторону Глеба, – на этого кобеля никто никогда глаз не клал?! Еще как! И сам он са-а-авсем не всегда был такой, как сейчас: мудрый и многоопытный. Я его что, кому отдала?! Это уже потом – гнала, но не уходил. А сначала…

Мы с Мажором так и стоим, с раззявленными щщами.

Вот оно как, выходит.

И тут тоже война, оказывается.

И какая…

Молчим.

И только Али абсолютно спокойно и хладнокровно продолжает разливать водочку по запотевшим от мороза емкостям.

Семейка у них, конечно.

Врагу не пожелаешь.

Но им, похоже, – нравится.

– Инга права, – раздает нам рюмочки с водкой. – Все наши проблемы – в нас самих, а не в окружающем мире. Нужен тебе человек – бейся. Не стоит усилий – отойди в сторону. Но устраивать истерику по поводу внешних факторов, даже не сделав попытку переиграть ситуацию под себя, – чистой воды лузерство. И мне эту девочку ни капельки не жаль. Единственное, что ее оправдывает, – это то, что, по Данькиным словам, она еще совсем маленькая. И – ершистая. Может, и разберется.

Мы чокаемся и выпиваем.

Молча, без тостов.

Каждый за свое.

Закусываем черным бородинским хлебом с салом и чесноком, закуриваем по сигаретке, и мир становиться таким, каким должен быть: спокойным и безмятежным.

А потом тишину взрывают клаксоны и громкие голоса, Инга бежит встречать гостей, и начинается настоящее веселье: с пьянкой, игрой в снежки, чаем у камина, прогулками и анекдотами…

Глава 26

Годовую российскую визу Злате оформили с первого марта, а уже четвертого она прилетела в Москву подавать заявление в ЗАГС.