Я – рысь. Время перемен
Шрифт:
– Граф! Назад! – раздался из тех же кустов перепуганный, мальчишеский голос. – Фу! Сидеть! Нельзя!
Из зарослей вывалился худой, взъерошенный паренёк в чёрной куртке из искусственной кожи, и темно-синих джинсах. В коротко стриженных, светлых волосах торчали сухие веточки и листья ивы. На рукаве куртки зияет приличная дырень. А в голубых, как небо глазах смешались испуг и облегчение. Ухватив пса за ошейник, парень уселся рядом, прямо на траву, обнял и попытался повернуть к себе его морду. Ага, так пёс и позволил! Только проворчал, мол, не мешай, младший хозяин, я разберусь.
–
Пёс аж присел, изумлённо зыркнув на подопечного. "Где ж ты, хозяин, человека-то видишь? Это же рысь! Опасный!" – проворчал пёс, снова вперив в меня внимательный взгляд. – "Вот, кабы не хозяин, так, я бы тебе задал трёпку! Чего стоишь? Иди, куда шёл! Гуляй себе подальше от моего хозяина!" Так, или примерно так переводилось его ворчание. Пацан его понял по-своему и снова строго повторил.
– Не смей! – а потом повернулся ко мне и виновато улыбнулся. – Ты это… извини за Графа. Обычно он на людей не кидается. А тут… даже не знаю, что на него нашло. Сильно испугался?
– Да, все нормально, – ответил я, слегка расслабившись. – Наверное, от меня диким зверем пахнет. Вот, он и напал.
Пёс согласно гавкнул, подтверждая мои слова.
– Диким зверем? – удивлённо спросил пацан.
– Ну, да, – я широко улыбаюсь и поясняю. – Мой дядя охотник. Ну, и меня тоже с собой часто берет.
Я даже не врал. Честно. Ну, хотя бы и потому, что все оборотни считаются охотниками с десяти-двенадцати лет. Это объяснение, как и многое другое дядя заставил меня выучить наизусть.
– Врёшь! – прищурился пацан. – Я всех здесь знаю! А тебя вижу впервые!
– Правильно, – кивнул я. – Мы с дядей приехали сюда недавно. Вон мой дом.
– А, так ты тот самый, таинственный сын тёти Юли! – хмыкнул парень. – А тебя как зовут? Я – Никита.
– Юра. А почему таинственный? – спрашиваю я, с любопытством рассматривая нового знакомого.
– Да, потому, что тебя никто никогда не видел! – ответил Никита и поднялся на ноги, отряхивая колени. Уныло вздохнул, разглядывая дыру на рукаве. – Тётю Юлю здесь все знают. Она добрая. И мужа её тоже. Хоть и редко приезжал. А сына ни разу! Моя мама говорит, может, и нет никакого сына. Или был, да помер. А тётя Юля от горя умом тронулась.
– Ничего она не тронулась! – буркнул я. – Мы с папой в тайге жили. Он там работал.
– Ты жил в тайге? – вздохнул изумлённо Никита и его глаза аж засветились от любопытства. – В настоящей?
– Конечно, в настоящей! – говорю я. – Мама тоже с нами жила. Давно, – поперхнулся, вспомнив про разницу в возрасте и тут же исправился. – Вернее, меня тогда ещё не было. С папой. Только пришлось ей, потом уехать. Эта… акклиматизация! Короче, не приняла её тайга. Мама заболела и едва не умерла. А я… здесь не мог. Папа говорит, до меня ещё ребёнок был. Он умер ещё совсем маленьким. Задохнулся. Врачи только руками разводили. Мол, отёк лёгких по причине неизвестной. Когда я родился, родители ждать не стали, сразу по врачам. Ну, и выяснили, что у меня какой-то там аллергический синдром. Короче, мне нужен был очень чистый воздух. Вот, я и жил с папой в тайге.
– Ясно, – хмыкнул Никита. – Значит, ты тут ещё никого не знаешь? А хочешь, я
– Конечно! – обрадовался я.
– У тебя со временем как? – спросил Никита. – Может, ко мне? Я Графа отведу, переоденусь и пойдём в сквер. Наши там собираются.
– Давай! – согласился я.
Никита жил недалеко. Граф недобро косился на меня, ворчал, бухтел, но по нужде всё-таки сходил, когда понял, что уже домой. Вернувшись, обнюхал хозяина, убедился, что я его не покусал и немного успокоился. Квартира была на третьем этаже и в лифт я, если честно, заходил с опаской. Вот, как-то страшновато чувствовать себя подвешенным в наглухо закрытой кабинке, из которой некуда деться в случае опасности. Никита моего страха не заметил, слава Богу, а, вот, пёс явно веселился и только что не хихикал! Не, обратно я лучше пешком!
В квартире было две спальни, одна большая комната, вроде гостиной, кухня, туалет и ванная. Пока Никита переодевался, я с любопытством прошёлся по его комнате. Ну, интересно же! Вот, его рабочий стол, компьютер, учебники и тетради. Вот, полка с книгами. На книгах по биологии и разной фантастике запах сильнее. Тут же, на полке, деревянная фигурка снежного барса, в которой я сразу же узнаю одну из своих работ!
– А, это дядя Лёша привёз! – заметив мой интерес, пояснил Никита. – Ещё год назад. Классная, правда? Это твой папа сам делает?
– Нет, – с трудом ответил я, сглатывая подступивший к горлу ком. Вспомнилось, как папа, отправляясь к маме в последний раз, спросил у меня, можно ли взять эти фигурки. На память… – Это я делал.
На фигурке уже нет даже следа от папы. Только отчётливый запах Никиты и ещё женщины. Человечки.
– Ты это сделал? – переспросил Никита. А потом настороженно подошёл. – Эй, что с тобой?
– Ничего! – резко ответил я, стискивая зубы. Я обещал. Я не стану больше плакать! Я маме обещал! Я не сорвусь. Смотрю на Никиту и уже жалею о минутной слабости. Ну, в самом деле, он-то, что мне сделал? – Извини. Я… просто вспомнил. Папу. Он тогда подошёл ко мне и спросил, можно ли взять с собой эти фигурки. Я маме в подарок тогда снежную рысь вырезал. А эти так… а назад папа уже не вернулся…
Голос всё-таки подвёл и я умолк. Осторожно поставил на место барса.
– Ой, прости! – придушенно вздохнул Никита. – Я совсем и забыл! Ведь, тётя Юля все в чёрном ходила! И мама говорила про аварию! А хочешь, забирай его!
И он протянул мне фигурку. Не пожалел, хотя она ему очень нравилась. Она пахла раз в десять сильнее всех других вещей в комнате. Ну, разве что, компьютерная мышь могла бы с этим барсом поспорить. Я качнул головой, загоняя боль обратно, в глубину памяти.
– Спасибо, но не надо. Раз папа тебе её подарил, пусть у тебя и будет. Папу не вернёшь. Он уже давно ушёл по тропе предков в лучшую жизнь. Теперь он среди духов. Сверху смотрит за мной. А память… она не в деревяшке, а в сердце. Так дядя говорит. И я ему верю.