Я сам свою жизнь сотворю… Лепестки сакуры. Белый город
Шрифт:
Все евреи были вывезены в Освенцим. Так что этот период вполне можно было назвать если и не «немецким», то уж «фашистским» точно.
Присоединение данной территории к СССР произошло в 1945 году.
В еврейской историографии есть сведения о притеснениях в первые годы установления советской власти в Закарпатье.
Но вот из воспоминаний отца о судьбе конкретного человека. Человек по фамилии Жаботинский был парторгом в автобусном парке. Когда разрешили эмиграцию в Израиль, он стал горячим сторонником переезда. По приезду на историческую «родину» был вынужден работать в шахте, что для него, чахоточника, было,
В пятьдесят шестом году, во время событий в Венгрии, наш сосед по коттеджу на Севастопольской улице, плюгавый мадьяр лет под шестьдесят, столяр по профессии, рубил дрова во дворе, и, с подтекстом, показывая топор, в пьяном кураже кричал на ломаном русском:
— Вот придут наши, мы вам покажем!
По местным понятиям он слыл «горьким пьяницей»: раз в неделю, после работы заходил в «генделык» (чайную), заказывал стакан сухого красного вина и две бутылки минеральной воды. Выпив полстакана вина, он доливал его водой, и так до тех пор, пока не выпивал все. После этого, покачиваясь и матерясь, исключительно на русском, он отправлялся домой. Его супруга, которая была его раза в полтора больше, хватала его в охапку и тащила в квартиру. Возможно, она не брезговала также и рукоприкладством, потому что ее благоверный очень скоро затихал, а наутро появлялся трезвый, как стеклышко, хотя и изрядно помятый, и на любой вопрос бормотал что-то по-венгерски, давая понять, что русского он не знает.
Но это все информация о национальных меньшинствах. В большинстве своем украинцы (русины) ничем не выделялись.
После обретения независимости русины пытались самоорганизоваться, но были задавлены агрессивным национализмом.
Так, находящаяся практически на бывшей нашей улице 128 бригада, исправно поставляла закарпатцев на линию СВО для войны с Россией.
Лепестки сакуры
В детстве мне особенно нравилась Первомайская демонстрация. В Мукачево в это время года всегда было по-летнему тепло. Мы ходили колонной в черных сатиновых трусиках и белых маечках, всегда по одному и тому же маршруту, и я с замиранием сердца ожидал, когда же наша праздничная колонна пройдет по улице Московской, где в это время всегда цвели высокие деревья сакуры и вся мостовая была усыпана розовыми лепестками.
Я узнал, как называются эти деревья только недавно, когда начал смотреть в интернете фотографии цветущих деревьев. Мама называла их «китайская роза», но это было неправильно. Китайская роза — это гибискус, у которого цветы красивые, но совсем другие. Они цветут только один день, и китайская роза — это кустарник, а не дерево.
Сакурой называют деревья семейства розовых, подсемейства сливовых (вид — вишня мелкопильчатая), цветы которых исполняет чисто декоративную функцию, то есть не дают плодов.
Когда задувал легкий ветерок, тысячи розовых лепестков пускались в свой последний полет. Иногда мне снится далекое детство, где самое трогательное воспоминание связано с этим полетом. Кажется, и сам я лечу, и так больно и сладко сжимается сердце, и хочется плакать, и я просыпаюсь, и снова утыкаюсь в подушку для того, чтобы вернуть этот сон.
Мое детство с каждым годом отдаляется все дальше и дальше, и с каждым осознанным стремлением вспомнить его, рассыпается и улетает, как те лепестки.
Собираясь описать один наш поход в лес по грибы, я попытался обнаружить знакомое с детства название леса: Форнош, но не нашел его на карте. Вместо леса с таким названием оказалось село. Это показалось мне странным. Ведь я с отцом в свое время обошел все окрестные села, и Форноша вблизи Мукачево точно не было.
Стал разбираться. Пришлось справиться в интернете. Оказалось, что в 1946 году село Форнош было переименовано в Лесково, а в 1995 году ему было возвращено прежнее название. Поскольку описываемые мною события происходили в году эдак 1955, буду придерживаться названий того времени.
Итак, в начале лета мы собрались в лес по грибы. Мы, это я, моя сестренка Иринка, четырех с небольшим лет от роду, и наш сосед Мишка со смешной фамилией Болото. Он еще дошкольник. Старшим был я. Мне еще не исполнилось восьми лет, но я уже окончил первый класс и считал себя достаточно взрослым. Родители, видимо, не сомневались в моих возможностях, поэтому отпустили нас втроем без сопровождающих.
Мы вышли с утра довольно рано, но не рассвете, а уже после восхода солнца. Даже сейчас, через шесть с половиной десятков лет, я могу детально проследить наш путь.
Вот мы выходим с нашей Севастопольской, сворачиваем влево и идем по улице Гоголя такой же узкой, как и наша, но уже проезжей, а не тупиковой улочке.
Справа от нас идут заборы двух воинских частей, а слева стоит двухэтажный дом, в подвальчике которого живет моя одноклассница Женька Рубцова со своими родными. Дальше расположен большой, по нашим меркам, продовольственный магазин.
Еще через переулок, в глубине большой пятиэтажный дом, в котором живут семьи военных, и мы жили несколько месяцев, занимая крохотную комнатку в квартире у пожилой женщины, которую мама почему-то называла «дама с камелиями». Затем, за забором, ткацкая фабрика. А потом железнодорожный переезд.
За переездом слева — цыганский табор. Настоящий. Там цыгане живут семьями, оседло. Разговаривают все по-мадьярски. Живут непонятно чем, в утлых хижинах, наподобие той, в которой мы жили в Очамчире на «карельском перешейке». Одним словом, не очень приятное соседство, которое мы всегда старались проскочить побыстрее, дабы избежать конфликтов.
Ух, кажется, и на этот раз пронесло. Ничего, дальше все пойдет спокойнее. Мы проходим по дорожке мимо колючих зарослей шиповника, которые, по случаю начала лета, все покрыты ароматными розовыми цветами.
А вот и «военный» лес. Он весь перекопан старыми и более свежими окопами. Говорят, иногда здесь проводят учения и гремят разрывы. Тогда вокруг леса выставляют охрану. Не знаю, не видел. Но ведь с конца войны прошло всего десять лет. Лес был буковый, взрослый, без подлеска. Травы здесь тоже было мало, поэтому в нем было видно далеко. Если бы были хоть какие-нибудь грибы, мы бы их сразу заметили. Однако грибная пора еще не наступила. Не было даже вездесущих поганок и мухоморов.
Убедившись, что здесь грибами и «не пахнет», я повел свою маленькую команду в соседний лес, который все называли Форнош. Мы шли по проселочной дороге вдоль «военного» леса. Слева от нас находилось «военное» озеро, а на самом деле пруд, который сформировала земляная плотина.