Я щёлкну пальцами и ты проснёшься
Шрифт:
– Матвей, неважно уже. Ты всё ещё злишься на меня? Мне было семнадцать, чего ты хотел? От школьной доски до гробовой? Не бывает так! – В словах Любы мелькнула слеза.
– Да ладно, проехали, я не об этом. Загуляла – так загуляла, пережил как-то. Сейчас чего сама рванула, без Славика своего?
– Да, похоже, не создана я для семьи.
– Чё, опять левый поворотник включила?
Люба молча смотрела в сторону.
– Понятно, можешь не отвечать, – самодовольно протянул Матвей.
– Спасибо за разрешение.
Она вскочила и закричала:
– Думаешь,
В кухню вернулась Дарина. Любе стало неловко, что хозяйка дома слышала её истеричную выходку. Матвей нервно сжал край пододеяльника.
– Ладно, Рыба, прости. Сейчас и правда не время для этого. Нам нужно думать, что делать дальше.
– Ваш друг слаб. Минимум две-три недели понадобится, чтобы он нормально себя чувствовал.
– Я не знаю, что делать. Оставлять Андрея не хочу, он мой друг. В больницу его тоже нельзя… Блин, мне самому лишний раз в городе светиться не желательно. Но и жить у тебя так долго – наглость.
– Отчего же, вовсе нет. Вы можете жить столько, сколько сочтёте нужным, хоть в неделях, хоть в месяцах.
– Полиамория? – Он ухмыльнулся. – Спасибо, конечно, но я не планирую здесь надолго оставаться. Не о такой жизни я мечтал. В принципе, я вообще жить хочу, а война немного исключает шансы.
– А мне подходит такой вариант. Согласна на любую работу. Просто идти больше некуда. Боже, как вкусно, я никогда не ела таких блинов, – Люба была похожа на хомячка.
Матвей и Дарина улыбались, глядя на неё.
– Всегда удивлялся, как в неё столько влазит? Люба, а куда ты вчера ехала?
– Скорее откуда. Світ за очі, у меня не было маршрута. Я хотела приехать в город и там разбираться уже. Ммм, я просто вне себя от этой карамели… – Она тянула ложкой сладкие нитки. – У меня нет денег, как и дороги назад. Из вещей только телефон и паспорт.
– Матвей, ты немного похож на Зевса в своей тунике. Если это не твоё амплуа, сними свои вещи с верёвки на заднем дворе, уже должны были просохнуть.
– Да, спасибо, Дарин, схожу.
– А что с дорогой назад? – когда Матвей ушёл, Дарина подсела к Любе.
– Муж у меня там, с которым невозможно больше жить. Знаешь, мне сейчас марш Мендельсона кажется всё больше кажется похоронным. Хотя, я и сама не рафинадик, но… Короче, сложно всё это.
– Разобраться пробовала?
– Ну, такое, с подружками там обсуждала, под винчик, знаешь. Ни о чём. Как в этом разобраться можно?
– К специалисту обратиться.
– Где его взять? К тебе что ли? Типа психоаналитик?
– Правильно говоришь, «типа». Я бы не стала ограничивать себя только психоанализом.
– Что и диплом есть?
– И диплом есть, – Дарина улыбнулась.
– А
– Не вижу преград.
– Круто-круто, буду как в Америке, с личным психологом. Только я же заплатить не смогу.
– Я знаю.
– Всё, что я умею – это стричь волосы, красить, причёсочки разные. Если что, можешь ко мне обращаться.
– Ты так говоришь, как будто это что-то незначительное.
– А кого сейчас удивишь плетением кос?
– Как и психоанализом – никого. Мне нужна коса. Сейчас я домою посуду и пойдём ко мне в комнату.
Дарина провела Любу к дальней двери. Пока она искала резинки и расчёски, Люба осматривала комнату. Среди всех увиденных в этом доме она казалась самой уютной. На окне стоял подсвечник с аромасвечами, на столе, за компьютером, лежали кокосовые чаши, тоже со свечами. На диване бирюзовые подушки в тон шторам. На полках было много книг, а стену украшал ловец снов с голубыми бусинами и перьями. Дарина поставила стул у окна и села.
– Здесь свет получше. Хочу объёмную косу с начёсом.
– Хорошо, – Люба принялась разделять волосы и остановилась.
– Подожди, так ты проводница или психолог?
– Душам тоже нужны проводники. И железнодорожники, которые вовремя переведут стрелки и помогут следовать по своему пути.
– Воу. А можно ещё вопрос? —она посмотрела на шею. – А что значит этот ключ?
– То, что у меня есть ключи.
Люба вопросительно прищурила глаза, но не стала ничего говорить.
Глава 3. Люба
Я медленно расчёсывала волосы, прядь за прядью. Мне нравилось скользить пальцами по локонам, подкалывать их, делать причудливые узоры. Всегда нравился аромат масел и свежие фруктовые запахи из баночек и бутылочек со средствами для укладки.
Однажды в детстве я расплавила кукле волосы, когда решила завить ей кудри плойкой. Долгое время боялась прикладывать к своим и чужим волосам плойку, пока мама не сказала, что куклины волосы были из лески. Воспоминания прервала Дарина:
– Ты давно знакома с Матвеем?
– Со школы. Мы с мамой переехали сюда, когда я была в третьем классе. Я сразу присела за парту к нему, он был самым красивым мальчиком в классе. Высокий, темноволосый. Ресницы… Ты видела эти ресницы? Я влюбилась в него в тот же день. Он дарил мне брелки-пушистики с сердечками, киндер-сюрпризы. Я тогда собрала коллекцию смурфиков.
Мы танцевали на выпускном и вместе встречали рассвет. Я любила его все эти годы, пока не встретила Славика. Его не любила, но с ним были шансы жить красиво. Не как все живут здесь. Я ведь рождена для роскоши. Он старше, у него свой бизнес. Славик всегда смеялся с «моего бывшего-школьника». Славик такой, знаешь, папочка. Садил меня на коленки и гладил по голове. Я думала, что с таким взрослым и уверенным человеком нужно создавать семью, а посиделки с Матвеем на лавочке в парке оставить в прошлом. Что-то пошло не так. Ты же слышала сегодня утром, наверное…