Я сделаю это сама
Шрифт:
– Вы ж не дойдёте, - генерал тоже поднялся и оперся одной рукой на трость.
– Мы с вами оба ослепительно хороши, - заметила я светским тоном.
– Уж какие есть. Зато мы живы, - сказал он с легким поклоном. – Вашу руку, госпожа маркиза.
Я дала ему руку, смотреть на это без смеха было невозможно. Вдвоём в сопровождении котов мы добрели до моей спальни.
– Дальше справитесь? – спросил он.
– Постараюсь, - кивнула я.
Он ещё раз внимательно меня оглядел.
– Скажите, маркиза… у меня в голове не укладывается, вы – и нежить. Как это вообще?
–
В последний момент сообразила, что он никак не может этого помнить. Но на мгновение мне показалось, что я стою с кем-то из юношеской тусовки, с кем до сих пор запросто, и до сих пор всё понятно, и до сих пор много общего.
– Желаю вам никогда больше не смотреть в глаза чудовищ, маркиза, - серьёзно сказал он. – Смотрите на более приятные вещи.
– Благодарю вас, - поклонилась я. – Желаю спокойной ночи. И позовите ко мне Мари, будьте добры.
– Непременно, - он тоже поклонился. – Доброй вам ночи.
Марья помогла раздеться, а я потушила оставшийся от генерала магический свет. Уже в темноте пришли коты и легли. Спокойной ночи.
42. Учёного учить – только портить
42. Учёного учить – только портить
В этот раз старичок-бурундучок пришёл во сне, а не в бессознательном состоянии – ради разнообразия, вероятно. Я не шла по лесу, а сидела на берегу, на большом удобном камне, и даже ветра не было, и снег не шёл, а чтоб не холодно сидеть – подложила плащ. Тот самый чёрный суконный плащ, которым меня ссудил генерал – чтоб я лежала на лавке с комфортом. Или очень похожий на тот. Я сидела, смотрела на волны, набегающие на берег – это же одна из тех вещей, на которую можно смотреть вечно, верно? Вот я и смотрела. И как всегда в таком сне, не ощущала ни времени суток, ни боли, ни усталости.
– Сидишь? – усмехнулись знакомым голосом рядом.
– Сижу, - откликнулась я. – Хоть бы сказал, как тебя называть, что ли. А то, можно сказать, давние знакомцы, а как обратиться к тебе – я и не знаю.
– Зови Петром Иванычем, - почему-то усмехнулся старичок, восседающий на соседнем камне.
Петром Иванычем звали моего деда по отцу. Но этот старичок на него нисколько не походил, потому я позволила себе усмехнуться.
– Как скажешь, - и поклонилась. – Так что, Пётр Иваныч, извели мы врага? Али нет?
– Это смотря какого врага, - вот ведь, тоже всё бы ему усмехаться, ровно как господину генералу.
– Валерьяна. Как его – тёмную тварь.
– Это точно, чернущий он был, не продохнуть, - согласился дедок. – Ты молодец, что не дрогнула. Мужики не успели бы, если бы не ты да Алёнка. Мёртвых порешили бы, конечно, но живых бы не спасли. А вы молодцы, спасли. Что дальше делать думаешь?
– В смысле что думаю? – не поняла я. – У меня разве есть варианты? Жить дальше. Вон новоселье затеяли, послезавтра. Ты-то, поди, не явишься? А я бы тебя позвала, - сама не знаю, зачем так сказала.
– Ой ли? – вот, снова усмехается, да они сговорились
– Ну а что? Ты мне иногда полезное говоришь. В час по чайной ложке. Значит, от тебя больше толку в моей здешней жизни, чем от иных соседей, которые пользы не приносят, а за стол сядут непременно, и кормить их придётся. А припасов у меня не сказать, чтобы много.
– С припасами не пропадёшь. Главное – смотри в оба, и не пропадёшь, - заверил меня дедок в своей неповторимой манере.
– Да я уж поняла про смотреть в оба. Это непременно. А как денег заработать, чтоб по соседям с протянутой рукой не ходить? Подсказал бы, что ли.
– Подсказал бы, если бы нужда была, - ещё и хихикает, паршивец. – А то учёного учить – только портить.
– Толку-то с моей учёности здесь, - хмыкнула я. – История у них тут совсем другая, и дома я не строила в таких условиях, у нас всё проще было. И потеплее чуток, и перепад высот не такой большой, как здесь. И материалы другие. И продавала другим людям, и вообще всё иначе было. Вот скажи, что ты знаешь про наш мир и наше время?
– Ничего не знаю, - покачал головой дедок.- Глядишь, может, и расскажешь мне, что у вас да как, любопытно.
– Всё иначе, - вздохнула я. – Никакой магии, всё сами.
– Если б никакой магии не было, ты бы и тут не смогла.
– Да ладно, я всё равно пока, как собачка – что отработала, то и воспроизвожу.
– Так все через это проходят. Те маги, что с полоборота молниями швыряются, знаешь, сколько лет учились каждый?
– Не знаю, - честно сказала я, а потом вдруг брякнула: - И Дуня что ли?
Почему я решила, что Дуня тоже так может? А кто ж его знает-то, особенно во сне.
– И Дуня тоже, ещё почище некоторых, - усмехнулся дедок. – Не обижайте там её, она баба хорошая.
– И не думали, мне она вообще очень нравится. По пустякам не болтает, всем помогает, всегда знает, что нужно делать.
– Ты тоже по пустякам не болтаешь, всем помогаешь и знаешь, что делать. Не проморгай в следующий раз, когда то знание понадобится, - подмигнул мне дедок, сошёл с камня, оборотился в полосатого зверька, и был таков.
Ну вот, наболтал и сбежал, как у него и в обычае. А мне что прикажете делать?
С этой мыслью я и проснулась. Сначала не поняла ничего, потом сообразила, что просто ещё не рассвело. Часов нет, время по солнцу, а солнце ещё и не думало всходить. Но для кого-то это не было помехой, потому что в коридоре разговаривали – негромко, но недобро. Я осторожно поднялась с кровати, показала котам кулак, чтоб не смели спрыгивать и подавать голос, подошла к двери и прислушалась.
– Вот и ступайте, куда шли, ясно вам? – Дуня как всегда, спокойная и бесстрастная. – А лучше вообще лежали бы, пока ноги держать не начнут. А то за стену держитесь, и туда же – командовать.
– Я шёл посмотреть, что именно вы собираетесь делать. Потому что речь идёт о жизни моего друга, и мало ли, что деревенская знахарка может намешать в лекарство, - а господин Асканио, как всегда, язвителен.
– Я могу сначала предложить каждый из компонентов вам, - сообщила Дуня. – И результат тоже. Если вас это устроит.