Я сижу на берегу
Шрифт:
Рубен. Хорошо. Ты прав. Не все же могут быть такими спокойными, как ты!
Миша. Не все. Но суетиться без толку тоже не все могут.
Рубен. Я не суечусь, я думаю.
Миша. Что ты делаешь? Повтори.
Рубен. Стараюсь думать. Во всяком случае, стараюсь понять, а не корчу из себя.
Миша. Тогда старайся.
Рубен. Но поговорить–то мы можем? Это цветы не разговаривают, а люди –
Миша. Люди – не цветы. Глубокая мысль. Могу повторить: смотря что считать разговором. Можно принять такую точку отсчета, при которой и цветы разговаривают. Я допускаю, что теоретически даже ты можешь разговаривать.
Рубен. Я и практически могу.
Миша. Начинай.
Рубен. Я спросить хотел.
Миша. Спрашивай.
Рубен. Ну, как вообще?
Миша. Умный вопрос. Почти гениальный. Ты б еще про погоду спросил, потом объяснил, что у людей так принято.
Рубен. Нормальный вопрос. Как дела? Как поживаешь?
Миша. Нормальный вопрос подразумевал бы нормальный ответ.
Рубен. О чем тогда спрашивать?
Миша. Обо всем. О чем хочешь можно спрашивать. Я на все вопросы смогу ответить.
Рубен. Я не такой умный, конечно, но тоже могу кое–что. Почему ты ни о чем не спрашиваешь?
В ходит Балерина. Подходит к Мише, повязывает ему на шею шарф. Уходит.
Миша. Бесполезно. О чем тебя можно спрашивать? Ты на простейшие вопросы ответить не сможешь.
Рубен. На простейшие – смогу.
Миша. Это шарф или пояс?
Рубен. Шарф, конечно.
Миша. Ты уверен?
Рубен. Абсолютно. В чем тут сомневаться?
Миша (снимает шарф с шеи, повязывает его на поясе). А теперь?
Рубен. Что «теперь»?
Миша. Теперь это шарф или пояс?
Рубен. Шарф. Вязаный, разноцветный. Это шарф, хоть ты его на руку намотай. Можно еще на голову повязать. Он от этого тюрбаном не станет.
Миша. Но он на поясе.
Рубен. Это ничего не значит.
Миша. Совсем ничего?
Рубен. Совсем.
Миша. Ты уверен?
Рубен. Уверен.
Миша. Тогда я тебе говорю – это пояс. Будешь спорить?
Рубен. Не буду. Если ты говоришь, что это пояс, то это пояс. Мне–то что? Как хочешь его называй. Спорить с тобой смысла нет. Ты кому угодно можешь доказать, что белое –
Миша. Белое не может быть черным.
Рубен. Ты прав.
Миша. А черное не может быть белым.
Рубен. Слушай, ты опять прав. Какое совпадение. Ты всегда прав. Тебе не надоело?
Миша. Не надоело.
Рубен. Ты с Полом Морфи играл?
Миша. Играл.
Рубен. И как?
Миша. Глупый вопрос.
Рубен. Нормальный вопрос. У шахматной партии всегда есть результат. Кто–то выигрывает, кто–то проигрывает.
Миша. Он давал пешку и право первого хода.
Рубен. Так ты выиграл?
Миша. Тебе повторить?
Рубен. Не надо. Я и до этого знал, что Пол Морфи отказывался играть со всяким, кто не принимал форы. (Встает, ходит около стульев.)
Миша. Сядь.
Рубен. Зачем? Мне и так хорошо.
Миша. Сядь и подумай.
Рубен. Зачем? Я могу ходить и думать. Или не ходить и не думать. Вообще, логически возможно четыре варианта. (Садится.) Значит, ты выиграл. Но почему он согласился играть?
Миша. Не догадываешься?
Рубен. Не догадываюсь. Кроме жертвы пешки и права первого хода, было еще одно маленькое условие. Пол Морфи отказывался играть со всеми, кроме Бога.
Миша. Ну и что? Я пришел, сказал, что я – Бог.
Рубен. Ты не Бог.
Миша. Я знаю. Я и не говорю тебе, что я Бог. Я Полу Морфи сказал, что я Бог, а он не смог доказать обратного. Пришлось играть.
Рубен. Бог есть?
Миша. Не знаю.
Рубен. Мне кто–то только что утверждал, что может ответить на любой вопрос.
Миша. Я могу ответить на любой вопрос.
Рубен. Но «не знаю» – это не ответ.
Миша. Почему?
Рубен. Потому что, если принять за ответ незнание ответа, то всякий человек сможет на любой вопрос ответить «не знаю». Получится, что все знают всё.
Миша. Не получится. Если человек ответит «не знаю» и при этом на самом деле не будет знать, то все в порядке, он знает ответ. Но если он ответит «не знаю», а на самом деле ответ будет у него в голове?
Рубен. Если человек знает ответ, но не знает, что он знает ответ, то этот человек сумасшедший.