Я спас СССР! том 2
Шрифт:
– Может, стихи нам свои почитаешь?
– Оль, я похож на клоуна, чтобы весь вагон веселить? Давай отложим это до вечера.
– Как знаешь. Но раньше тебя незнакомые люди не смущали.
– Так я и по электричкам раньше не выступал.
Ольга замолкает, недовольно поджав губы, и наконец, отстает от меня. Нет, а на что девушка рассчитывала? Что я буду два дня развлекать ее?
Выехали мы в полдень, поэтому в Военно-исторический музей Бородино мы вполне успеваем. Там я за свою учительскую жизнь был не раз и не два. И всегда с удовольствием слушал экскурсоводов. Каждый из них
– Тебе понравился музей? – рядом опять нарисовалась неугомонная Оля.
– Понравился, – вежливо, но сдержанно отвечаю я.
– А в Бородинской панораме ты уже был?
Э-э-э… милая, на такое я больше не поведусь! От тебя потом не отделаешься. Поэтому вру, не моргнув глазом:
– Конечно, был, даже два раза.
На самом деле не два, а четыре. Один раз, когда еще сам учился в школе, а три опять-таки со своими учениками, как преподаватель истории. Но вот Алексей Русин там побывать так и не удосужился.
– Жаль, а то бы вместе сходили… – в голосе Ольги сквозит разочарование.
Идем, молча по проселочной дороге. Жужжат шмели и пчелы, июльское солнце конкретно так припекает. Раздеваюсь до голого торса, снятые рубашку и майку подсовываю под лямки рюкзака, чтобы не натереть ими плечи. «Пылесос» с интересом разглядывает меня. В ее глазах появляется блеск, дыхание учащается.
– Как-то не очень прилично так раздеваться – тихим голосом говорит староста.
– Мы же не в городе – пожимаю плечами я.
Оля делает новую попытку завести разговор.
– А ты знаешь, я в «Советском экране» читала, что осенью здесь велись съемки нового фильма «Война и мир», представляешь?!
Представляю. И много чего мог бы тебе об этом рассказать. Но опять-таки лучше промолчу. Незаметно прибавляю хода, чтобы вырваться в авангард. Входим в лес, и тут народ бросается собирать ягоды-грибы. Грибов, правда, пока не много – июль стоит сухой – а вот черника уже поспела. Ольга, вынужденная идти в хвосте и следить, чтобы никто не отстал и не потерялся в лесу, наконец, отстает от меня.
Следующая ее атака на меня начинается после ужина на турбазе. Все уже натрескавшись гречки с тушенкой, расселись вокруг костра и завели неспешные разговоры под чай с баранками. Парни решили вспомнить пионерское детство и испечь картошку в золе. А потом и до вина дело дошло.
– Русин, ты же у нас ближе всех к власти, рассказал бы, что там у них происходит?
– Почему это ближе? – напрягаюсь я.
– А кто у нас на сессии Верховного Совета в Кремле выступал?
– А… ты в этом смысле…
Вокруг костра воцаряется тишина. Всем хочется узнать больше, чем поведала Правда в своей короткой передовице.
– Да, Лех, расскажи! – рыжий вихрастый Колька, с которым мы топали рядом от самого Бородинского поля и успели немного сдружиться,
Та-ак… похоже, не один Лева у нас голоса по ночам слушает, уж больно выражения знакомые. Нет, уж лучше я им свою версии изложу, чем они будут западную пропаганду друг другу пересказывать. Пора мне включаться в битву за неокрепшие умы двадцатилетних.
– Коль, если по-простому, то представь себе, поколение людей – ровесников века или даже родившихся чуть раньше. На их долю выпали огромные испытания – Первая мировая, революция, Гражданская, разруха и восстановление страны. Потом этот страшный 37-й год, и тяжелейшая Великая Отечественная. И снова разруха, и снова восстановление страны. И все это на плечах этого поколения.
– Это я все и без тебя знаю, но причем здесь «ровесники века»?
– Так они и стоят сейчас у власти. И власть отдавать не собираются, слишком большой ценой она им далась. Но главное – им всем хочется дожить свою жизнь тихо, без потрясений, а Хрущев этим людям спокойно жить не дает.
– Можно подумать, остальные спокойно жить не хотят!
– «Спокойствие» бывает разным. Никита тянет нас всех вперед потому, что весь мир вокруг нас быстро меняется, и прогресс шагает по планете семимильными шагами, а СССР начинает отставать от остальных.
– Да ну ладно! – загалдели ребята – А космос! А наши ракеты!
– А что кроме космоса и ракет? – резко спросил я.
– Ну, первый промышленный атомный реактор… – неуверенно говорит Николай.
Хорошо подкован. Виден будущий журналист.
– А кроме реактора? Реактор – да, ракеты – да, самолеты – да, а вот простые, базовые вещи? Легковой транспорт, телефонизация, мебель, одежда? Это же фундамент. А у нас с телефонной связью – проблемы. С продуктами питания – проблемы. Зерно – и то в Канаде закупаем.
– Ну, это потому, что на Дальний Восток так удобнее и дешевле его доставлять – первой по лекалам методичек отвечает Оля.
– По медицинским патентам тоже отстаем – я игнорирую ее фразу – По одежде, мебели, легковому машиностроению, что ни возьми – ничего нет. Даже цветной телевизор сделать не можем нормально. Пытаемся скопировать американский стандарт NTSC этой Радугой, и то без толку! Единичное изделие мы можем лучше всех в мире сделать, а серийное – хуже всех, потому что наши научно-технические прорывы должны опираться на благосостояние населения – не может голодный человек регулярно ставить рекорды.
– Откуда про телевизор знаешь?!
– У Аджубея в кабинете видел – вру я – Ругал он его.
Глаза у ребят, конечно, квадратные. Я решаю вернуться к главной теме разговора.
– А вот эти пожилые, и бесспорно заслуженные товарищи тянут страну и нас всех за собой в тихое болото, в застой. Где они думают отсидеться до самой своей старости и умереть спокойно. А после них хоть трава не расти. Понимаете, в чем разница?
– Думаешь, за это они его хотели убить? – темноволосая девчонка недоверчиво качает головой – Могли бы и просто снять, как когда-то Маленкова…