Я спас СССР! том 2
Шрифт:
– День, молча, сменит ночь за твоим окном, любимая моя.
Сеет прохладу дождь мокрым серебром с приходом сентября.
Золотом листопад осыпает всю страну.
Дремлет осенний сад, словно ждет весну.
Вижу, как у народа блестят глаза в свете костра, у Вики вообще в глазах стоят слезы и, кажется, дрожат губы. Даже Юльку проняло. Она сидит, вцепившись в руку Димона, со слегка приоткрытым ртом, и на ее лице какое-то беззащитно – трогательное выражение.
– ЯркийЗамолкаю. Отложив гитару, молча обнимаю Вику.
– Грандиозно! – выносит свой вердикт Евтушенко – Не знаю, выпустят ли эту песню на эстраду, но любовь народных масс ей точно обеспечена. Русин, ты просто негодяй! Оказывается, ты скрывал свои таланты даже от близких друзей.
– Да ничего я не скрывал – скромно машу я рукой – Просто пришло время, встретил свою музу, вот и понесло меня в творчество.
Вопросительно смотрю на Евтушенко. Тот задумчиво крутит в руке стакан с коньяком.
– Неожиданно. Просто…
– Непривычная мелодия, да? Вот об этом я и говорил – для какой-то обычной мелодии лучше подходит Рождественский или Окуджава. А вы с Ахмадулиной слишком… – я делаю неопределенный жест рукой, не зная как правильно сформулировать свою мысль.
– Изысканы! – приходит мне на помощь Левка – Вы двое пишите стихи, которые невозможно уложить ни в какие рамки. А Белла Ахмадулина – это вообще Серебряный век.
– Да уж – смеется повеселевший Евтушенко – Беллка, она у нас такая!
Снова разливаем по стаканам кому, что на сердце легло, девчонки дорезают оставшийся арбуз, добавляют на стол фрукты. Есть уже совершенно не хочется, а вот за виноградом, сливами и персиками тянутся все – они подходят под любое спиртное. Беседа заходит об идиотском запрете на шорты.
– А вы знаете, с чего все началось? – смеется Евтушенко – Какой-то болван тиснул в московской газете фельетон о нравах Коктебеля, и в частности упомянул в нем о бородатых юнцах в шортах. Требовал от властей навести порядок и искоренить этот разврат и безобразие. Местное руководство перепугалось, прочитав такое в центральной прессе, и от страха чуть умом не тронулось. Быстренько издали грозное постановление, по которому патрули начали караулить нарушителей нравственности на выходе с пляжа и запихивать их в милицейские фургоны. А тех, кому удалось сбежать от милиции, хватали дружинники из числа ветеранов и правильных комсомольцев.
– А что с джинсами – они тоже здесь под строгим запретом? – интересуюсь я.
– Джинсы, как ни странно, в постановление не упоминаются, но если вдруг шорты обрезаны из джинсов – это приравнивается уже не просто к вызывающей одежде, а к нарушению общественного порядка!
Двойной удар местных властей.
– Да, ладно?! И кого-то наказали?
– А то! За этот сезон уже несколько человек провели свой отпуск с метлой в руках на исправительных работах. Но, правда только те, кто слишком бурно сопротивлялся милиции и пытался отстоять свои права.
С шорт разговор переходит на местную тусовку и развлечения. В особом почете альпинизм, баскетбол и волейбол, что понятно – молодежи на турбазах полно. Скалолазы облюбовали
И конечно, же литературные вечера и другие культурные мероприятия. Во-первых, сильны исторические традиции – Дом Волошина их старается поддерживать. Во-вторых, неиссякаемый поток литераторов всех мастей, отдыхающих в Доме творчества от Литфонда. Грех, этим не воспользоваться и не позвать их для выступления в пансионатах, санаториях и на базах отдыха. А поскольку состав отдыхающих писателей и поэтов бесконечно меняется, то и литературные мероприятия проходят с завидной регулярностью. Руководству плюс за обширную культурную программу, литераторам в радость живое общение с читателем. А иногда еще и материальное поощрение за такие выступления. Все довольны. Мало какие поселки Крыма могут похвастаться такой насыщенной культурной жизнью, сравнимой разве что только со столичной.
Один из моряков, Семен, вдруг неожиданно спрашивает нас:
– Ребят, а что у вас в Москве слышно про попытку убрать Хруща?
– Я вообще в это время был за границей – пожимает плечами Евтушенко – Когда вернулся, все уже закончилось.
– А вы? – смотрит он на нас с друзьями.
– Мы были в Москве, у нас же практика идет после сессии – невозмутимо сообщает Лена. Остальные, включая меня, благоразумно помалкивают и жуют фрукты. Вот просто всем срочно захотелось фруктов.
– И…?
– Город три дня патрулировали военные, на центральных трассах стояли бронетранспортеры. Все. Больше москвичей это никак не коснулось.
А Лена-то совсем не проста. Наверняка Лева не утерпел и рассказал ей о нашем с Димоном участии в недавних событиях, но боевая подруга молчит об этом как партизан на допросе, и отделывается лишь общеизвестными фактами. Разумеется, разговор сразу заходит на опасную почву.
– Эх, я бы взглянул на СССР, в котором рулит Брежнев с Шелепиным – вздыхает Евтушенко – Хотя «железный Шурик» – это сталинизм.
– Что плохого в сталинизме? – недоумевает Семен.
– Культ личности, репрессии… – снисходительно объясняет Евгений – Десять лет без права переписки. Слыхали?
– Слыхали – офицеры помрачнели, но не сдались – А победа в Войне? А индустриализация?
– Ее же костях же делали! – горячится поэт.
– Так! – Юля включает стервозину – Мальчики выпили и опять заспорили про политику. А как же мы?
Семен еще пытается что-то спросить, но капризная прЫнцесса предлагает включить Спидолу и потанцевать. Идею с танцами большинство горячо поддерживает – кому же не хочется размяться и пообжиматься с красивыми девушками!
Евтушенко неожиданно предлагает мне прогуляться по берегу. Я не отказываюсь, понимаю, что он хочет о чем-то поговорить со мной без лишних ушей.
– Леш, ты не думал о том, чтобы перевестись из МГУ в Литературный институт?
– Зачем? Профессия журналиста меня вполне устраивает. Я не хотел бы загонять себя в узкие рамки литератора, мои интересы гораздо шире. Вот музыка, например.
– Да, с песнями у тебя клёво получается… Но если ты все-таки решишь… – поэт мнется – Ты быстро восходишь на наш литературный Олимп, но боюсь, пока плохо себе представляешь, во что вообще ввязался.