Я спас СССР. Том IV
Шрифт:
Я осторожно склоняю голову, пытаясь понять, что сейчас было. Подстава? Чтобы поймать меня при попытке к бегству и впаять уже по полной программе?! Или хотят проследить? Кошусь краем глаза на Измайлова. Тот невозмутимо наблюдает за дорогой. И что мне делать? А если это все-таки провокация? Хотя нет… мое обостренное восприятие не чувствует гнили в Измайлове.
Свободной рукой нащупываю в кармане небольшой ключ. Мой пропуск на свободу.
Хорошо. Предположим, сбегу я. А дальше-то что? Понятно, что мне нужно любой ценой попасть в особую службу. Но где гарантия, что там уже не пасутся «семерочники»? Своим появлением
Ладно, рискну, нельзя упускать такой шанс. Но действовать буду крайне осторожно. Замечу хвост – на Пятницкую не сунусь. Буду тогда прорываться за город, к Асе Федоровне.
На «Соколе» машина притормаживает на светофоре. Перед нами неожиданно глохнет грузовик. Пока наш водитель чертыхается и пытается его объехать, а соседние машины раздраженно гудят, я тихо спрашиваю у Измайлова:
– Где держат Мезенцева?
Полковник молчит несколько секунд, потом все же отвечает:
– Сенеж. База ГРУ.
Я благодарно киваю. Надеюсь, полковник сделал свой выбор и понимает, на что идет. Теперь главное, чтобы побег прошел удачно, должно же мне хоть изредка везти…
Главный корпус госпиталя представляет собой серое вытянутое здание постройки 40-х годов. Что объект режимный, становится понятно еще на въезде. Прежде чем пропустить нас, охрана проверяет документы, и только потом мы попадаем на территорию госпиталя. Машина подъезжает ко входу со скромной вывеской «Приемный покой», Измайлов снимает с себя наручник, застегивает его на руке охранника, и мы заходим в здание. Предъявляем дежурному врачу направление, нам объясняют, где сидит нужный нам доктор. Мы идем по длинному коридору, мимо многочисленных кабинетов и наконец останавливаемся у нужного нам. Я незаметно оглядываюсь, пытаясь заранее сориентироваться.
– Так, сначала делаешь рентген и забираешь свой снимок. Потом пойдем на прием к пульмонологу. Это на другом этаже.
Измайлов сухо отдает распоряжение, заглядывает в кабинет. Пока он разговаривает с врачом, мы с охранником ждем за дверью. От быстрой ходьбы я снова начинаю кашлять, отвернувшись к стене и прикрывая рот рукой. На лбу выступает испарина. Но расслабляться теперь некогда, нужно собраться. Дверь открывается, полковник выходит и размыкает браслет на руке конвоира. Отрывисто командует мне:
– Заходи.
Потом оборачивается к охраннику:
– Проследи, чтобы в кабинет никто больше не входил. Арестованный не должен ни с кем контактировать.
В кабинете нас только трое: Измайлов, я и пожилая женщина-врач.
– Больной, раздеваемся до пояса и становимся к аппарату, командует врачиха.
Измайлов тактично отходит к окну и отворачивается. Я скидываю куртку и водолазку, складываю их на диванчик рядом с дверью. Встаю на указанное врачом место. Сама процедура, похожая на обычную флюорографию,
– Никого не впускать. Задержанный посидит пока в кабинете, в коридоре слишком много людей. Нам не нужно, чтобы его кто-то видел.
Охранник заглядывает и видит, как я послушно сижу, прикованный наручником к подлокотнику диванчика. Проверив для вида крепость металлического подлокотника и наручников, молча исчезает. И как только дверь за ним закрывается, я тут же начинаю действовать. Времени у меня совсем мало. Свободной рукой дотягиваюсь до куртки, лежащей рядом, достаю ключ. Наручники, тихо звякнув, отправляются в карман вместе с ключом. Надеваю куртку. В правом кармане обнаруживаю мятую пятерку, две трешки и еще несколько рублевых купюр. Измайлов – красава и об этом позаботился.
Стараясь не шуметь, открываю одно из окон. Старые деревянные створки, покрытые несколькими слоями белой краски, отлипают с большим трудом, приходится приложить усилия, но верхние щеколды не закрыты, и окно все-таки поддается. А когда на мое счастье за стеной громко заработало какое-то оборудование, я последним рывком распахиваю его и лихо перемахиваю через подоконник. Приземляюсь на перекопанную к зиме клумбу и, уже не обращая внимания на грязные руки, выскакиваю на дорожку парка, засаженного высокими голубыми елями и какими-то кустами, с которых давно облетели листья.
Через несколько метров натыкаюсь на гуляющую по парку компанию из трех мужиков, которые с интересом на меня поглядывают. Они хоть и в верхней одежде, но у всех из-под пальто торчат одинаковые фланелевые пижамные брюки – ясно, это пациенты госпиталя. Направляюсь прямиком к ним, на ходу отряхивая ладони от земли.
– Мужики, не подскажите, где здесь ближайший магазин или хотя бы табачный ларек? Замучили меня эти «айболиты»! Этого нельзя, того нельзя. А я без курева сдохну быстрее, чем от него!
Словно в подтверждение своих слов я закашливаюсь. Мужики понятливо хмыкают и кивают мне на кусты, растущие вдоль ограды.
– Вон за теми кустами, видишь, в ограде прутья разогнуты? Дальше по тропинке и к жилым домам. А там уже у кого-нибудь спросишь – местные подскажут. И не задерживайся долго – врачи здесь строгие, узнают – могут телегу на работу накатать за нарушение режима.
– Не узнают, – радостно заверяю я мужиков, направляясь бегом к дыре в ограде, – обход уже был, а я мигом обернусь.
Протискиваюсь между прутьями на свободу и быстрым шагом иду в указанном направлении. Но до домов не дохожу, сразу сворачиваю к дороге. А подойдя к проезжей части, бросаюсь под колеса первой же попутной машины. И плевать, что это грузовик. Мне сейчас надо побыстрее и подальше отсюда убраться, а где я здесь такси найду? Шустро забираюсь в кабину и, пока пожилой водитель приходит в себя от моей наглости, на ходу сочиняю для него жизненную историю:
– Отец, будь человеком, выручи! Довези до ближайшего метро, а? Я из больницы сбежал, мне срочно домой нужно попасть, чтобы до вечернего обхода вернуться. С братом попрощаться надо, он завтра в армию уходит.