Я спас СССР. Том IV
Шрифт:
А мне сейчас нужно срочно позвонить англичанину. Выхожу из Радиокомитета, раскрываю зонт над головой. Вспомнить бы еще, где здесь у нас ближайший таксофон?
Сворачиваю в ближайший переулок, перепрыгиваю через большую лужу. Слышу за спиной:
– Стоять!
Я замираю и медленно оборачиваюсь, неверяще всматриваясь в темный мужской силуэт.
– Андрей?! Как ты здесь оказался?
Литвинов ныряет под мой зонт и, схватив меня за локоть, тащит подальше от перекрестка и ярких фонарей.
– Хотел твоего Кузнецова найти, чтобы узнать, где ты и что с тобой.
– Андрюх, да я в бегах. И, наверное, уже объявлен в розыск. А ты как?
– И я в бегах… Ночую у старого знакомого, о котором на службе вряд ли известно. Пойдем где-нибудь поговорим, не под дождем же стоять.
Я веду его в пельменную неподалеку. Сейчас вечером она практически пустая, лишь несколько мужских компаний ведут свои разговоры под пельмени, запивая их водкой, втихаря разлитой по стаканам под столом. Берем пару порций и чай, уходим в дальний зал, который не просматривается с улицы. Андрей жадно набрасывается на пельмени, я пододвигаю ему и свою тарелку. Меня-то Ася Федоровна недавно покормила. Догадываюсь, что с деньгами у него негусто, домой ведь за заначкой не сунешься. Ну, сколько там ему друг мог одолжить – пятерку, десятку? Достаю из внутреннего кармана деньги, оставляю себе полтинник, около двух сотен протягиваю Андрею. Тот пытается отказаться, но вяло. Понятно, что деньги ему позарез нужны.
– Ну, рассказывай…
– А чего рассказывать. – Литвинов сделал большой глоток чая, запивая пельмени. – Подъезжаю утром к особняку Хрущева, а там уже военные. Сделал вид, что просто проезжаю мимо. Служебную черную «Волгу» бросил у метро. Приметная она, да и понятно, что в перехват объявлена.
– Понятно… А меня прямо у самолета взяли и сразу на Лубянку отвезли, во временную тюрьму.
– А как же ты сбежал оттуда? – поражается комитетчик.
Рассказываю ему свою эпопею с побегом. Литвинов качает головой.
– И что теперь делать будем? Алексей, я всю жизнь бегать и прятаться, как заяц, не собираюсь. А Хрущеву они выздороветь не дадут, он им живым не нужен.
– Это понятно…
И вот стою я на распутье. Что делать? Тащить Литвинова без разрешения Иванова на базу? Я не имею на это права. Поговорить сначала с начальством? А когда теперь Иванов в офис вернется и вернется ли? Может, сразу дивизию Дзержинского после Сенежа помчится поднимать. Эх… Как бы кровь не пролилась! Первый-то заговор мы на опережение раскрыли. Со вторым так не получится.
С другой стороны, Степан Денисович Андрею доверяет, поставил своим порученцем к Хрущеву. Я и сам Литвинову верю, через такую заваруху вместе прошли. И после перестрелки на Лубянке он ведь в том же черном списке у заговорщиков, что и мы с Мезенцевым. Рискнуть, что ли? Ну, кому-то же в этой жизни верить надо?
– Андрей, подожди меня здесь. Срочно позвонить нужно, а потом решим, что нам делать.
– Жду. Только надолго не пропадай. – Литвинов кивает и придвигает к себе вторую тарелку с пельменями.
Нахожу таксофон в ста метрах от забегаловки. Снимаю трубку – телефон слава богу работает. Порывшись в мелочи, выданной мне кассиром, нахожу две
– Это я. Нашелся потеряшка, о котором я вас спрашивал. Сейчас его приведу. Знаю, что нарушаю правила, но не могу я его бросить, да и лишние руки нам пригодятся.
Ася Федоровна молчит некоторое время, потом вздыхает:
– Ну, что с тобой делать, приводи… Но только через тот же вход, вас там встретят. И на первый этаж ни ногой, будете внизу ждать.
Фу-х… камень с души. Не знаю, что бы я делал, если бы она запретила Андрея приводить. На всякий случай я перехожу в таксофон на другой стороне улицы, телефон англичанина ведь точно прослушивают, лишняя предосторожность не помешает. Достаю записную книжку, нахожу нужный телефон. Прикрываю трубку носовым платком, чтобы прослушка голос мой потом не опознала, звоню. Джон подходит сразу. Я выдаю заранее продуманный текст на английском:
– Джон, это знакомый Глории. Завтра утром у Кутафьей башни Кремля будет митинг студентов МГУ. Прошу вас, приведите репортеров. Иначе ребят арестуют.
Кладу трубку, не дожидаясь ответа. Англичанин не дурак – сам поймет, что митинг приурочен к завтрашнему пленуму. На Западе любят писать о демократии? Вот вам советская демократия в действии, окажите ей моральную поддержку.
Застываю на секунду в раздумьях. Может, еще Евтушенко позвонить? Нет. Во-первых, его куратор – сам Бобоков, и гарантии, что Женька не уведомит генерала о митинге, нет никакой. Во-вторых, поэт обязательно что-нибудь учудит – или сам перед репортерами выступать начнет, или с собой каких-нибудь диссидентов притащит. А нам этого не нужно. Поэтому протираю хорошенько трубку и ручку двери носовым платком. А теперь самое сложное…
Вернувшись в пельменную, застаю там нервничающего Литвинова. Видимо, он допускал, что я исчез по-английски.
– Прости, Андрюх, телефон рядом не работал, пришлось искать исправный. Пойдем.
– Куда?
Вот что я должен сейчас ему ответить? Тяжело вздыхаю, пристально смотрю ему в глаза:
– Андрей, или ты мне доверяешь, или мы сейчас прощаемся. А если все-таки доверяешь, то вопросов пока не задаешь. Ты идешь со мной?
– Гад ты, Русин! Знаешь же, что у меня выбора нет.
– Выбор есть всегда. Сейчас вопрос о доверии.
– Ладно, веди.
Конечно, хорошо бы его провести через Радиокомитет. Но в той части коллектора воды сейчас по колено, да и светиться там больше не хочется. Третий заход за полдня – это перебор. И через подъезд Ася вести гостя запретила. Остается подвал дома Нернзее. К тому подземному входу больше никак не добраться.
Как мы с Литвиновым пробирались в подвал этого «тучереза» – отдельная история. Один ржавый замок на двери чего стоил. И ведь здоровый, сволочь, – не собьешь! Наверное, еще с царских времен там висит. Еле открыл его своими отмычками. Пока добрались до знакомой лестницы, сто потов сошло. Андрей на меня уже коситься начал, как на вора-домушника. А когда понял, что мы сейчас еще по старому коллектору пойдем, не выдержал: