Я – спящая дверь
Шрифт:
Он поворачивается к женщине.
Розовый кончик языка показывается меж ее полных ярко накрашенных губ, и она увлажняет их, медленно проводя языком от одного уголка рта к другому. Ее ноги раздвигаются, подол подъюбника натягивается и подскакивает на бедра, обнажая уместившийся между резинками пояса кустик темных волос. Она издает еле слышный стон.
Он скидывает куртку, протискивается между передними сиденьями и пристраивается напротив женщины. Притянув его к себе, она буквально вжимается в него, будто одержима единственным желанием: отдаться ему целиком, всем телом. Их губы смыкаются в дрожащем от вожделения поцелуе. У него звенит в ушах. Страсть женщины настолько неистова, что ему становится не по себе. С пугающей пылкостью ее губы ласкают его лицо и шею,
Когда, наконец, его губы вырываются из затяжного поцелуя, ему удается повернуть голову к приборной доске и краем глаза уловить подсвеченный циферблат часов: половина первого ночи.
– Слушай… слушай… – прерывистым шепотом пытается он вставить между ее жадными частыми поцелуями. – Я должен… я должен вернуться на станцию через пятнадцать минут…
Она зажимает ему рот и без дальнейших проволочек, откинувшись назад, сбрасывает черные, на высоких каблуках, туфли, закидывает правую ногу на спинку переднего сиденья, левой упирается в заднюю дверь, стискивает ладонями его ягодицы и тянет к себе, пока влажные половые губы не смыкаются вокруг головки его члена.
Никогда еще ни одна женщина не жаждала его с такой силой, и когда она, подавшись вперед бедрами, засасывает его в свое пылающее недро, он понимает, что не способен доставить ни ей, ни себе никакого удовольствия. Минута взбесившейся похоти, перед глазами взрываются ослепительные искры, и сперма быстрыми толчками выбрасывается в ее влагалище. Всё, занавес.
Пока он поправляет на себе одежду, женщина лежит неподвижно, закрыв глаза, но выражение ее лица не оставляет у него никаких иллюзий: она разочарована. Снаружи вдруг сгущается темнота, небеса разверзаются, и по крыше автомобиля начинают барабанить дождевые капли.
Он ретируется на свое место, садится за руль, надевает куртку и смотрит в зеркало. Облизнув пальцы, поправляет растрепавшиеся волосы, молча осыпая себя проклятьями: черт, он кончил быстро, слишком быстро.
Женщина не произносит ни слова, и даже не удостаивает его взглядом, когда он подает ей белье и юбку. Всё так же молча она начинает одеваться. Он включает радио погромче, шум дождя и «Голубая луна» в ду-воп обработке «Марселей» разряжают атмосферу молчаливого упрека женщины. Сделав вид, что задумчиво смотрит в ночь, он наблюдает за ее отражением в изогнутом лобовом стекле. Она проскальзывает в трусики, натягивает юбку тем же путем, каким снимала, застегивает молнию на бедре, надевает туфли, запахивает шубу. Закончив с одеждой, встряхивает головой, чтобы тщательно залитые лаком темно-каштановые волосы улеглись в прическу.
Он достает из-за солнцезащитного козырька пачку сигарет, наполовину вытряхивает одну и уже собирается вытянуть ее губами, но останавливается и оглядывается через плечо на женщину. Ее лицо выражает суровую решительность, в руках – кошелек из красной крокодиловой кожи:
– Остановите счетчик. Я выйду здесь…
Она возникла из апрельской ночи так же неожиданно, как ливень, который заставил ее искать здесь убежища. Фaуфнир Хeрманнссон вздрогнул от неожиданности, когда в дверь служебного входа постучали, но прежде чем он успел встать из-за линотипа, где втихаря набирал буклет о ядерной угрозе для своей тетки из движения «Женщины за мир», гостья сама вошла в типографию и остановилась в центре цеха.
4
Отсылка к заглавию романа Гвудбергура Бергссона «Мышь, которая крадется» (Musin sem lae?ist, 1961) и стихотворению Давида Стефанссона «Женщина, которая разжигает мой камин» (Konan sem kyndir ofnin minn).
«Рейкьявикская Афродита…» – мелькнуло в голове наборщика, он поднялся
«Краснокожая франтиха в боевой раскраске и бобровой шкуре… – достав из кармана брюк носовой платок, он отер с пальцев типографскую краску. – Породистая сучка после купания…» Он остановился перед ней, но не мог определить ни ее возраст, ни положение. Кто она? Светская дама в непредвиденных обстоятельствах? Ухоженная любовница какого-нибудь директора или политика? Дочь из хорошего дома в маминых мехах, сбежавшая в город развлечься? Офицерская содержанка? Актриса? Все промокшие женщины выглядят одинаково…
– Что вы хотели?
Вопрос прозвучал более ворчливо, чем наборщику хотелось, и он тут же об этом пожалел. Женщина открыла рот, чтобы ответить, но ее зубы стучали от холода и ей не удалось произнести ни слова. Она сделала еще одну попытку, но дрожь снова взяла верх. Тогда он обхватил ее за плечи и повел в типографскую комнату отдыха.
Та размещалась в вытянутом узком помещении, выходившем в коридор между наборным и печатным цехами. Из мебели там была простая кухонная стойка с мойкой, шкаф и обеденный стол с семью стульями. В дальнем углу стояла старая чугунная печь, в ней весело полыхал огонь. Направив гостью именно туда, мужчина помог ей снять промокшую шубу. Женщина, повернувшись лицом к печке и протянув к ней ладони, то потирала их, то растопыривала пальцы. Он сдвинул в сторону конфорку, чтобы жар от огня поднимался в открывшееся отверстие. Она наклонилась ближе к плите, дождевые капли, скатываясь с волос, падали на черный металл и с быстрым шипением испарялись. И хотя на ее влажном лице уже вовсю играли огненные блики, она всё еще дрожала от холода.
Открыв кухонный шкаф, он достал оттуда большое махровое полотенце:
– Вам нужно согреться… Хотите кофе?
После некоторого раздумья она приняла протянутое им полотенце, и, утвердительно кивнув на вопрос о кофе, принялась расстегивать свой зеленый жакет. Наборщик же, отойдя к кухонной стойке, занялся приготовлением напитка.
И вот стоит он там, повернувшись к женщине спиной, подливает кипяток в уложенный в воронку фильтр с молотым кофе и слышит, как она вытирается, но искушению украдкой взглянуть на нее не поддается. Наполнив чашку, спрашивает:
– С молоком и сахаром?
Не получив ответа, поворачивается и видит: возле раскаленной печки на расстеленном на полу полотенце стоит совершенно голая женщина, контуры ее фигуры очерчены танцующим вокруг красным сиянием. Чашка с кофе дрожит в его руке:
– Что… что вы себе позволяете?
Он произносит это запинаясь, его захватывает влекущая сила ее тела. Красное сияние бьет ему в глаза, но он всё отчетливее различает ее обнаженную красоту, манящие изгибы, темноту волос на молочно-белой коже ее лобка. Его накрывает горячей волной, он погружается в центр ослепительной вспышки. А женщина зазывающе покачивает бедрами, в то время как ее руки тянутся к главному объекту его желания: черному треугольнику.
Очарованный магией женского тела, наборщик притягивается к ней всё ближе. Ее руки обвиваются вокруг него. Ловкими пальцами она сбрасывает с его плеч подтяжки, спускает брюки на середину бедер, тянет его вниз, на полотенце, укладывает на спину и садится на него верхом. Снизу ему виден отблеск пламени на ее влажных половых губах, когда она открывает их, чтобы скользким влагалищем наехать на его член – с такой силой, что он упирается в пределы ее глубин.
В этот момент наборщика будто током шибает. Он бессознательно пытается оттолкнуть ее, но она зажимает его в себе, и, еще крепче оседлав и упершись ему в грудь руками, прижимает к полу, в то время как теплое быстрое семя извергается в ее рецептивное лоно. Экстатический стон мужчины сливается с вырвавшимся из нее вскриком. Это вскрик разочарования.