Я – сталкер. Тропами мутантов
Шрифт:
Хруст и лязг заглушили все остальное. Я поморщился. Выстрелы смолкли.
И тут с раздирающим уши скрежетом накренилась стрела крана. Видимо, крепления проржавели, сотрясение от взрыва расшатало их. Плавно, как в замедленной съемке, многотонная металлическая дура заваливалась вперед, выдирая крепления. Верхушка стрелы клюнула в землю за контейнерами, стрела переломилась и завалилась набок. Нижняя, более длинная, ткнулась в бетон за краном и осталась лежать наклоненная, упираясь одним концом в площадку крана, другим – в покореженные челюсти ковша.
Нервы
Следом бросился Бугор.
Выстрел сверху заставил здоровяка отпрыгнуть за мощную лапу крана. Но высунувшийся сержант дал очередь по площадке, заставляя снайпера убраться, и Бугор, почти не пригибаясь, одним рывком преодолел пространство до следующей опоры.
Охранник не высовывался, и было не понятно, жив ли он вообще. Но рисковать и прекращать огонь по нему было нельзя: надо прикрыть Бугра и Пригоршню. Хотя что Никита забыл там? Ковш раздавил всех, после падения такой массы не выживают…
Бугор уже добрался до второго крана. Теперь он был недоступен для снайпера, но открыт для охранника у лестницы.
– Перезаряжаю, – бросил майор и присел за рельсы. Я заметил, как шевельнулась тень, и понял, что охранник таки жив.
Озеров опять встал. Бугор последним броском добрался до ближайшей к лестнице опоры. Его автомат замолчал. Здоровяк подбежал к лестнице, и я увидел охранника. Крупный всклокоченный мужик отбил удар прикладом, и они с Бугром схватились врукопашную.
– Снайпер! – скомандовал майор, поднимая ствол. Я повторил его движение: Бугор теперь был открыт для стрелка.
Подняв взгляд, я понял, чего удумал Пригоршня. Он быстро и ловко карабкался по наклоненному обломку крановой стрелы вверх, к площадке. Я опустил ствол.
– Огонь! – с раздражением велел Озеров.
– Да погоди ты! – сказал я.
Вдруг снайпер решит отползти подальше от наших пуль и заметит Никиту? Но если прекратим стрельбу, под удар стрелка попадет Бугор. Юлу мы уже потеряли, не хочется еще жертв. Но если выбирать между человеком Озерова и моим напарником…
– Химик! Перезаряжаю! – прошипел майор.
– Там Никита! – возразил я.
Выстрела никто не услышал, но мы с майором одновременно увидели, как пошатнулся сержант. До нас долетел глухой стон, полный боли. Схватившись за грудь, Керзон медленно осел, исчезая за бочками. Вверху мелькнула голова снайпера. Озеров вскинул автомат и дал очередь.
Бугру встретился достойный противник – сцепившись, они катались по бетону, нанося удары, доносилось яростное рычание.
Пригоршни больше не было видно, он исчез за краем площадки. Добрался или нет?
– Прикрой! – велел майор. Делать нечего, я поднял ствол, наугад стреляя одиночными по скрывшемуся снайперу. Озеров побежал к дерущимся. Когда могучая спина бугровского противника оказалась сверху, майор без промедления всадил ему нож под
Я методично обстреливал площадку, кладя одиночные то с одной стороны, то с другой, чтобы держать снайпера в тонусе. Заметил мелькнувшую у края площадки ковбойскую шляпу.
Озеров уже начал карабкаться по лестнице, Бугор за ним, но тут сверху высунулся Пригоршня. Он подтащил тело к краю площадки и сбросил. Труп упал возле лестницы. Майор остановился, задрал голову. Никита, широко ухмыляясь, как ни в чем не бывало помахал ему. Я видел, как шевелятся губы Озерова, но не слышал ни слова, хотя был уверен, что майор выражается отнюдь не шепотом – оглох слегка от стрельбы и взрывов Пригоршня стал спускаться. Озеров спрыгнул, отряхнул руки от ржавчины и вместе с Бугром бегом направился к бочкам. Я махнул Никите и поспешил за майором.
Сержант сидел, прислонившись спиной к бочкам, прижав окровавленную ладонь к груди. Лицо у него было задумчиво-печальное, глаза закрыты.
– Керзон! – Озеров схватил его за плечо, тряханул. Веки сержанта дрогнули. Керзон открыл глаза, устремил на командира полный боли взгляд.
– Марочный портвейн, – горько сказал он. Поднял ладонь и, понюхав, лизнул красную жидкость на пальцах. – Фляга стальная, двойной слой, из самого дома нес.
– Твою мать! – Озеров отпустил плечо сержанта. – Вставай!
– Эй, глядите! – заорал Пригоршня.
Мы обернулись. Стоя на лестнице, он указывал куда-то в сторону Котла и кораблей в нем. Мы посмотрели туда. На старой барже, видневшейся сбоку от большого сухогруза, мелькали фигуры. Озеров щелкнул карманом на разгрузке и поднял бинокль.
– Мародер.
Я молча глядел в ту же сторону. Ох, и многое недоговаривает наш майор… Зачем Мародер стремится в ту же сторону, что и мы? Ему нужно Око? Для чего? Ну то есть ответ очевиден, есть второй слой, которого я не знаю… Ладно, разберемся.
Но эти мысли, вихрем пронесшись в голове, исчезли, уступив место картине: темная комната, быстрые силуэты в ней… Дьявол! А я думал, что навязчивое видение оставило меня. Но стоило появиться этому человеку, старые чувства поднялись в душе с прежней силой. Накатила холодная ярость. Этот урод не имеет права топтать эту землю после всего, что натворил!
– Эй, Химик, меня хоть подожди! – голос Пригоршни донесся словно издалека. Крепкая рука потрясла меня за плечо. – Ты вообще что, вниз прыгать собрался? Спуск не здесь!
Наваждение отступило. Я выпустил поручень и отошел от ограды. Бугор спускался с крана, за плечом у него была трофейная СВД и болталась чужая разгрузка. Сидящий на корточках возле мертвого Юлы майор Озеров поднялся.
– Только патроны, – предупредил он Бурова. Тот с сожалением бросил винтовку. Сержант ходил от трупа к трупу, собирая боеприпасы.
Из портала стали один за другим вылетать наши рюкзаки, а потом появился Серж. Оглядевшись, скривил губы еще сильнее, чем раньше, отчего с виду стал каким-то совсем уж мрачным, и вдруг выдал: