Я стану тобой
Шрифт:
– Здесь есть хозяйкины запасы… – Тычковский стал озираться по сторонам. – Интересно, где она их прячет?
В это время проинструктированный Машенькой Кит разобрался с телефоном и дважды нажал на кнопку с зеленой телефонной трубкой. Последний раз с этого мобильника звонила Лидия и именно Сеньке Хватову. Вскоре Кит услышал в трубке его голос.
– Хват, это я, – хрипло сказал он. – У меня теперь есть деньги. Плачу пять тыщ, как договаривались. Выпил, говоришь? А кто у тебя права станет спрашивать ночью-то? Темно, говоришь? Метель поднялась?
Хватов, похоже, дал отбой, потому что Кит заматерился. Его ругань была адресована всем живущим на земле бабам, которые привязали к своим юбкам мужиков и пьют из них кровь. Машенька хихикнула.
Кит же не спешил расставаться с игрушкой. А поскольку позвонить он мог только Сеньке, за дверью опять раздалось:
– Слышь, Хват? У вас свет есть? Что-о?! – взревел Кит. – Так это он, гад, нарочно устроил! Машка, слышь? Есть в деревне свет!
– Да, комедия со светом сильно затянулась, – насмешливо сказал Тычковский. – Хватит вас уже мучить. Дело сделано, поэтому можно вернуть рубильник в прежнее положение.
– Ну, я дурак! – хлопнул себя по лбу Кит. – Свет-то все это время был! Он рычажок на щитке перевел вниз! Только и всего! А мы думали: провода порвало! Во дураки!
– Это нечестно, – пискнула Машенька.
– А ты себя честно ведешь? – погрозил ей пальцем Тычковский. – Заговоры устраиваешь за моей спиной. Нет уж, милочка, никакие правила здесь не действуют.
– Включите, пожалуйста, свет, – попросила Машенька.
– Меня не будет ровно одну минуту, – предупредил Тычковский. – Не вздумайте сговориться. А ну, дай сюда свечу, – велел он Машеньке. – В сенях темно, а мне еще надо до щитка добраться.
– А как же я?
– Посидишь в темноте.
– Я боюсь!
– Так даже надежнее. Сиди, бойся. Через минуту я вернусь.
Он взял свечу и вышел в сени. Машенька тут же метнулась к заблокированной двери, за которой томился Кит. В маленькой комнате тоже горела свеча, и в дыру пробивался свет, так что девушка не заблудилась в темноте.
– Кит! Как ты там?
– Открой дверь, слышишь? Вытащи стул.
Машенька, закусив губу, потянула за спинку.
– Сейчас… Не получается…
– Тяни сильнее!
– Помоги мне!
Кит просунул в дверь здоровую руку и стал нашаривать ножку стула. И в этот момент в доме вспыхнул свет. Машенька невольно зажмурилась. Тут же хлопнула дверь, и в избу вошел Тычковский. Кит проворно убрал руку, а Машенька отскочила от двери.
– Тут надо хитростью, – прошептала она.
Занавеска отъехала в сторону.
– Как вы тут, маньяки? – внимательно глянул на нее появившийся
– Мы в порядке, – пискнула Машенька.
– Со светом-то лучше. Как-то спокойнее. Фокус прошел на ура, теперь можно расслабиться.
– Чаю попить, – хихикнула Машенька.
Она снова была похожа на пай-девочку, которая решила во всем слушаться умного взрослого дядю, и изо всех сил старалась ему угодить.
– Запомните оба: ситуация под контролем, – предупредил Тычковский. – Уф! Как же я устал за эти два дня! В жизни так не уставал! Но теперь все позади. Осталась одна маленькая проблемка, но думаю, и она вскоре разрешится. Теперь надо затопить печь, выпить горячего чаю и приступить к лечению. В спокойной обстановке. Вправить вам наконец, девушка, мозги. А то я вижу, что вы поплыли.
– А при чем здесь я? – надула алые губки Машенька.
– Мы с тобой не договорили. Остановились на самом интересном месте. Теперь можем сесть и все обсудить. Но сначала надо согреться. Поесть хотя бы. Времени у нас полно. Ночь, сдается мне, будет долгой.
За дверью сердито засопел Кит, но промолчал. Страх лишиться пальцев и на другой руке привел его в чувство. Да и Сенька, сволочь, отказался ехать в ночь. И Кит здраво рассудил, что времени до утра и в самом деле полно. Надо успокоиться и действовать наверняка.
– Я все слышу, – предупредил Тычковский и пошел растапливать печь. – Маша, сюда! – крикнул он из-за занавески. – Я хочу, чтобы ты все время была на виду.
Та послушно вышла в кухню.
– Чем я могу помочь? – спросила девушка, опустив глаза.
– Наконец-то! Слышу разумную речь! Собирай на стол. Чашки сполосни. А я пока печь растоплю.
Машенька кивнула и засуетилась. Вскоре в печи затрещали дрова. Стало гораздо уютнее. Кит сидел тихо и не делал больше попыток выбраться из плена. В общем, обстановка была вполне мирной, домашней, и Тычковский немного расслабился.
Зашипел на плите чайник. Машенька молча резала сало и хлеб. Только когда Тычковский нагнулся над печкой, помешивая кочергой пылающие дрова, она бросила на него взгляд, полный ненависти, но сразу же отвела глаза. «Тут надо хитростью, – подумала она, глядя на кухонный нож в своей слабой руке. – Этот номер не пройдет. Он меня быстро скрутит, а то этим же ножиком и прирежет. И буду я лежать в холодных сенях, как Лида. Мертвая, – она невольно вздрогнула. Потом тоскливо подумала: – А не все ли равно?»
– Уже не холодно, – сказал Тычковский, разгибаясь и прислоняя к горячему печному боку кочергу. – Ты бы сняла шубу.
Машенька послушно скинула норковый полушубок. «Главное – его не раздражать».
– Сейчас закипит чайник, – неожиданно улыбнулся Тычковский. – Садись. На чем мы там с тобой остановились?
Она поспешно села и сложила руки на коленях, изображая послушную девочку. Он же все время напряженно к чему-то прислушивался. Машенька подумала, что сторожит Кита. Но в маленькой комнате было тихо. Тогда что происходит? Чего он ждет?