Я стану твоей проблемой
Шрифт:
Что это? Отцовская ревность подоспела?
Притворяюсь глухой, потому что эти переглядки меня жутко смущают. Если бы кто-нибудь неделю назад сказал, что мне будет неловко от таких усмешек, я бы расхохоталась ему в лицо.
Беру со стола контейнер и, чмокнув Лильку в щеку ретируюсь в сторону выхода.
Только бы Ник не затягивал с отъездом, и Тим не заявился раньше.
Не хочу с ним сталкиваться.
Не сейчас.
Не при Никите.
Блин!
В моей грудной клетке творится что-то
Сажусь на скамейку возле дома и закрыв лицо руками считаю до десяти в надежде выровнять дыхание. Но ни оно, ни сердце, что прыгает словно заведенное, мне сейчас не подвластны.
– Поехали? – пиликает сигналка, а затем щелкает дверь отцовского внедорожника.
Натянув черные очки, как бронежилет забираюсь на пассажирское.
«Прошу тебя, поменьше расспросов о нем» - мысленно посылаю сигналы Никите. Надеюсь, что между нами есть хоть какая-то связь и он ее сейчас уловит.
Мы молча трогаемся с места.
Через пару метров нам летит сигнал-приветствие.
За рулем своей развалюхи сидит Агачев.
Его транспорт у таких как я вызывает истирический смех, но сейчас мое сердце сладко сводит, потому что он улыбается и поднимает ладонь в приветствии.
Мне хочется делать вид, что я его не заметила, но против своей воли я улыбаюсь этому парню.
Смогла ли я выкинуть его из головы за эту неделю?
Нет!
Соскучилась ли я по этому парню?
Похоже, что…очень.
Никита снисходительно молчит, хотя я почти уверенна, что он заметил, как вибрирует моя грудная клетка и какого цвета стали мои щеки.
Смущение, мать его!
С пятого класса такой фигней не страдаю.
Доехав до больницы, Ник освобождает меня от своей компании, уединяясь на телефонный разговор.
Воспринимаю эту возможность, как временную передышку. Я почти уверенна, что очень скоро мой экс-папаша заведет со мной беседу об Агачеве.
Обследование занимает почти двадцать минут. Десять из которых приходятся на ожидание.
– Все у Вас в порядке- заключает врач гастроэнтеролог.
Ник меня заверил, что эта тетя – одна из лучших в своем деле. Надеюсь, что это действительно так, потому что нормальной еды хочется до безумия.
– Желудок у Вас в норме, без раздражения и эрозий. Никаких патологических изменений не выявлено– чиркнув что-то в моей карте поднимает взгляд на меня, протягивая заключение. – обычное отравление.
С души моей скатывается огромный камень.
Я уже три дня мечтаю о вине и шашлыке. Надеюсь, что к выходным я окончательно приду в норму и смогу себе это позволить.
Сложив документы в файл и коротко поблагодарив чудо-женщину сбегаю по ступенькам.
Ник стоит у окна и с кем-то разговаривает по телефону.
Уверенна, что ему уже давно пора на работу, но он все еще здесь.
Со мной!
Потому
Быстрым шагом приближаюсь к отцу и, поддавшись порыву, встаю на цыпочки и кладу подбородок на его плечо.
От него веет спокойствием и уверенностью. То, что мне сейчас надо.
Ник от неожиданности вздрагивает.
– Жить буду – убирая подбородок, делаю шаг назад.
От его неловкой улыбки становится как-то слишком уютно. Он...Смущается? Это мило.
– Значит можно тебе купить огромный киндер? – убирает телефон в брюки, улыбаясь.
Я громко смеюсь.
Я о вине мечтаю, а мне соску в рот пытаются затолкать.
– Можно. Даже два.
Обратную дорогу мы разговариваем.
Много.
Я жую свой завтрак, распрашивая у Никиты, как он познакомился с Лилей, почему рос в детдоме и как так получилось, что меня до трех лет воспитывала только мама.
– Я не знал своих родителей. От меня отказались при рождении. Рос в двух семьях. Первая от меня отказалась спустя два года- сложным ребенком был. Очень сложным.
Взгляд папы становится влажным, а у меня в этот момент язык не поворачивается назвать его Ником даже в своих мыслях.
Эмоции, игнорируя здравый смысл копятся в груди, зарождая неприятную тяжесть. Мне горько слышать такое. Неужели ребенка можно вернуть, как надоевшего зверька?
– А вторая – гостевая семья – продолжает выворачивая руль направо и, следуя указателю движется в сторону нашего поселка.
– Иногда забирали. С ними долго поддерживал связь, но потом как-то перестали общаться. Когда мне исполнилось пятнадцать они меня перестали забирать.
Опускаю взгляд на пустой контейнер и подавляя ком сдавленно сиплю.
– А меня почему тогда бросил?
Мне больно. Сама не знаю, когда успела стать такой уязвимой. Словно я все эти годы наращивала броню, а сейчас она по швам трещит обнажая тонкую кожу, которую при любом касании невыносимо жжет.
– Прости, Ян…- остановившись возле ворот поворачивает голову и с нежностью исследует мое лицо. – Я не хотел… Струсил. Мне дед твоей матери снился. И я…- долгий взгляд в окно, а затем туда же слова – уступил вас ему.
От непонимания открываю рот и закрываю, не найдя слов.
Что за ерунда?
– Снился дед? И что он говорил? Почему?...
– Да не помню я Янка… Правда! – фыркает и, повернув голову в мою сторону смотрит. – Он колдуном был и мама твоя даже что-то умеет. Не слышала, что ли эту историю? – бровью ведет.
Нет. Ну об этом я, конечно знаю, а вот что сны какие-то снились Нику и он из-за этого решил нас с мамой бросить- слышу впервые.
И все равно как-то неприятно.
Не оправдывает его это.