Я страдаю по тирану
Шрифт:
Безоговорочная победа! А нефиг ставить мне подножки. Проходя мимо Макса я показываю язык второй раз, и тот злобно шепчет:
— Я тебе его оторву!
— Я люблю гематогенку с кедровым орешком.
Но на самом деле мне очень больно. Я не разбивала коленок с первого курса, когда на физре неудачно упала, пролетев носом вперед мимо сосен во время кросса. Я сажусь на диван, а шеф рассматривает мою коленку. Кожа содрана, кровь размазалась по коже и медленно, но продолжает выступать. Нужно прижечь, и от мысли, что открытой ссадины коснется зеленка, я сжимаюсь.
— Больно тебе, Олененок? — спрашивает шеф.
— Да, — вздыхаю.
— А вот осторожнее надо. Смотреть под ноги.
Впереди меня ждут занимательные недели длинных юбок и джинсы.
— Вы меня уволите? — спрашиваю я.
— За что? — удивляется Архипов. — За то, что не смотришь под ноги?
— Я теперь некрасивая… коленку будет видно, даже в люди не выйти.
Он тихо смеется. Я вздрагиваю: неожиданно бархатистый смех отзывается странным теплом, которого доселе я не испытывала. Мне хочется, чтобы он рассмеялся еще, хоть чуточку послушать голос и продлить теплое мгновение.
— Наоборот это очень заводит. Все будут думать, что ты делала мне минет.
— Ага, балансируя одной коленкой на битом стекле. Хотите, вторую разобью? Для убедительности легенды.
— Мне до ужаса интересно, когда ты перестанешь на меня шипеть. Может, если я сделаю вот так?
Он проводит ладонью по моей ноге, огибая ссадину. Я мгновенно забываю про боль, есть ощущения поважнее. А когда Архипов губами касается здоровой коленки, меня пробирает дрожь.
Медленно, лаская языком и губами кожу, он поднимается вверх, руками осторожно разводя мои ноги в стороны. Больше всего на свете мне хочется откинуться на спинку дивана, закрыть глаза и отдаться во власть ощущений.
Не знаю, почему я упорно сопротивляюсь. На физическое сопротивление сил уже нет, остается только закусывать губу и сдерживать стоны. Низ живота тянет и горит, сердце бухает в груди, а мысли путаются. От невинных и пугающих до самых бесстыдных фантазий о том, что в буквальном смысле случится через минуту.
Я не могу предсказать, чем закончится эта история, но точно знаю, что запомню горячее дыхание и требовательные твердые губы на всю оставшуюся жизнь.
У меня вырывается короткий тихий стон, я больше не способна сидеть прямо. Откидываюсь на спинку, сжимаю краешек подушки так сильно, что пальцы немеют.
— Я проехал три квартала, чтобы найти этот идиотский гематоген! — раздается из приемной.
От неожиданности шеф поднимается и… рукой опирается о мою разбитую коленку.
Я ору так, словно меня за хвост только что укусил аллигатор. Ничего общего с тихим всхлипом страсти этот вой раненого бизона не имеет. К счастью, Максу не удается застать интересную сцену: когда он входит в кабинет, Архипов уже сидит за столом и подпирает рукой щеку, всем видом выражая, как он задолбался в этом дурдоме.
Вечно Макса не вовремя приносит. От разочарования и неудовлетворенности я ненавижу его еще больше. Прожигаю взглядом, пока он проходит к столу и ставит на него
— Завтрак приехал, — хмыкает Архипов.
Я подскакиваю к пакету, а Макс возмущенно орет:
— Да ничего у нее не болит! Она притворяется!
— Это ты притворяешься, что умный, — огрызаюсь я. — Руки прочь от моего манго!
Тянувший было лапу Макс нервно ее отдергивает. Мое! Все три мягких желтых фрукта — мои! Ну и немножко шефа.
— Что у вас происходит? — вдруг спрашивает Архипов.
Он смотрит на нас с подозрением, и оно только усиливается, когда мы поспешно хором отвечаем "Ничего!".
— Ладно.
По тону шефа я понимаю, что подозрения не сняты, но Макса его слова отрезвляют. Он бурчит что-то про расписание встреч и уходит, даже не бросив мне напоследок злобный взгляд.
— Сядь, — приказывает Архипов, — и не ерзай.
Гад Максимка купил самый мерзкий формат зеленки: маркер. Наверное, тот, кто его придумывал, считал, что это очень удобный формат. Открыл крышку, намазал по ссадине зеленкой, закрыл крышку. Никаких открываний бутылька зубами, никакой зелени на ламинате. Красота и удобство!
Но то ли маркер изрядно подсох, то ли просто изобретение оказалось неудачным: мазать по свежей ссадине было жутко больно. И так зеленка щипет, а от нажима аж искры из глаз.
— Хоть бы подули! — пропищала я.
Сейчас я Архипову сломаю случайно подлокотник дивана, будет знать.
Зато через секунду я уже знаю, что есть вещи круче оргазма. Ощущение того, как дуют на больную коленку — одна из таких вещей. Теперь я буду красивая, зелененькая, как в детстве, когда училась кататься на велосипеде. Правда, в детстве все ходили с зелеными коленками, а сейчас с такой секретаршей и на людях не покажешься.
— Все, Олененок. На сегодня хватит катастроф. Бери вещи, я отвезу тебя домой.
— А… — Я открываю рот от удивления. — Работа?
— Из дома поработаешь. Закончи, наконец, с командировками. Купи билеты и забронируй отели. Завтра как обычно. Поняла?
Киваю, после ночи на диване в кабинете я хоть и выспалась, все равно чувствую напряжение в спине. С удовольствием бы повалялась в постели. То есть, на матрасе. Ну и обдумала месть Максу, потому что гематоген — это слишком мелко для подлой и болезненной подножки.
Солнце припекает уже почти по-летнему. Архипов подвозит меня к самому подъезду. Во дворе никого, детей уже отправили в школы и сады, народ ушел на работу.
— Спасибо, что подвезли, — как хорошая девочка говорю я. — И за выходной.
— Постарайся ничего себе не сломать. Завтра я жду тебя с утра. Поищи что-нибудь синее.
— М-м-м… соседа сверху? Он постоянно синий, в любое время суток.
— Я имел в виду платье. — Шеф закатывает глаза. — Хочу тебя в синем.
Дома светло и хорошо. Даже складывается ощущение безопасности. Я делаю чай, режу манго и собираюсь заняться все же отелями. Пусть и с телефона, пусть придется сидеть на полу, мне все равно очень уютно и отчего-то весело. Наверное, весна так действует.