Я страдаю по тирану
Шрифт:
Долго не могу прийти в себя в ванной, меня выворачивает наизнанку, а желудок болезненно сжимается в спазме. Голова кружится так сильно, что когда я выхожу выпить стакан воды, едва не роняю кружку на пол.
— Тебе плохо? Ты не беременна?
— Нет, — качаю я головой. — Желудок болит. Ты сможешь найти мне врача?
— Все, Данкова, хватит. Мы едем к шефу.
— Макс, я же сказала твердое "нет"! Если не хочешь помочь, то…
Он не дает договорить: нагибается и подхватывает меня, закидывая на плечо.
— Ты
— Да, в сказке про Золушку явно опустили многие подробности. Не помню, чтобы Золушка блевала фее за шиворот.
— Поставь, откуда взял! Макс! Так нельзя!
Несмотря на довольно хрупкий вид — у него все же не такое спортивное сложение, как у Влада — хватка просто железная. Я не могу дернуться, а попытки поцарапать ему задницу не приводят ни к какому результату. К тому же елозить у него на плече просто страшно. Если уронит, мне понадобится не гастроэнтеролог, а травматолог. Ну или патологоанатом, полы-то в подъезде бетонные.
— Макс! Пусти! — кричу, требую, но ему пофиг, он каким-то чудом умудряется крепко меня держать и одновременно запирать дверь.
Из квартиры напротив высовывается пожилая любопытная соседка. Глаза ее откругляются от ужаса:
— Помогите! — кричит она. — Насилуют!
Такого Макс стерпеть не может. Он так резко разворачивается к бабушке с активной гражданской позицией, что моя голова оказывается в опасном положении.
— Ма-а-акс! — визжу я. — Две-е-ерь!
— Чего сразу насилуют?! — возмущается парень. — Я вообще-то гей!
— Дурак ты, — комментирую я.
— Хос-с-споди помилуй! — в ужасе крестится бабулька. — Нечистый!
Макс цепенеет, не то от ужаса, не то от обиды. К гомофобии он привык, но нечистью его еще не обзывали.
— Да иди уже или туда или сюда! — стону я снизу. — Башка болит!
Так, со мной на плече, Макс спускается к машине.
— Извините его, он просто пошутил! — кричу я бабушке в отчаянно надежде, что к вечеру нас не объявят в федеральный розыск по наводке бдительной старушки.
В машине я равнодушно смотрю в окно, даже ругаться не хочется, но с каждой минутой сердце бьется все сильнее. Я в ужасе перед встречей с Архиповым. Боюсь его равнодушия, боюсь насмешки. Зачем Макс меня туда везет? На миг в подъезде я вдруг стала прежней бойкой Лесей, готовой вступать в противостояние с кем угодно, но сейчас чувствую, что нервы на пределе. И меня снова тошнит.
Макс прет, как танк, тащит меня прямо с парковки к лифту и мы приезжаем к знакомому холлу, откуда по длинному светлому коридору можно попасть в приемную и кабинет Архипова.
У меня ледяные пальцы.
Макс почти силой впихивает меня в приемную, а затем и в кабинет Влада. А потом со словами "Сейчас врача вызову" закрывает за мной двери.
Я замираю, как кролик перед удавом.
Зачем врача? Кому врача?
Хотя мне
— Олененок? — Он поднимает голову.
Мне рвет на части сердце. От взгляда. От голоса. От ласкового и обеспокоенного «Олененок». Если беспокоится сейчас, зачем сделал так больно?
— Привет. Извини, что помешала, я… это Макс привел, а я не привыкла просить и вообще ты сказал, что все кончено, но мне больше не к кому идти.
Хмурится.
— Что такое?
Я сажусь на диван и меня вдруг начинает колотить озноб.
— Я не знаю, что со мной. Мне плохо. Что-то плохое, неправильное. Мне нужна помощь, но я даже не знаю, какая.
Последние слова шепчу. Влад встает из-за стола и садится на корточки рядом со мной.
— Лесь, что случилось? У тебя что-то болит?
— Я не могу спать, — шепчу. — Не могу есть. Голова очень болит. Не знаю. Просто не могу, мне так плохо.
— Тише, тише, не бойся. Все будет хорошо. Сейчас позвоним доктору и отвезем тебя в больницу.
Он пишет кому-то — наверное, Максу — сообщение. Я осторожно вдыхаю запах парфюма и понимаю, что он другой. Запаха Влада, к которому я привыкла, больше не существует.
— Почему ты сменил парфюм? — спрашиваю я.
Мы неожиданно встречаемся взглядом. Смотреть в серые любимые глаза невыносимо, и я отворачиваюсь, а потом голова кружится так сильно, что сидеть прямо я больше не могу. Дальнейшие события превращаются в непонятный суматошный калейдоскоп: врач, тонометр, машина, холодная койка приемного покоя, капельница, от которой ломит руку и спасительный крепкий сон.
Сколько раз еще ему надо ошибиться, чтобы уже перестать причинять боль тем, кто дорог?
Всю жизнь Влад оглядывался назад и понимал, каким был ебланом. По-другому и не сказать, нет цензурных слов, описывающих человека, неспособного защитить невесту от нападок родителей. Нельзя никак иначе обозвать тварь, севшего бухим за руль. Он мог просто увести Лену наверх, закрыться с ней в комнате, а наутро улететь в любую точку мира. Мог позвонить Сереге и попросить забрать его. Мог создать на каком-нибудь "юду" задание и любой студент с тачкой не отказался бы заработать круглую сумму.
Но Влад не хотел думать мозгами. Он просто взял в охапку Лену, беспечно подумал "я почти ничего не выпил, фигня". И через час наблюдал, как любимая женщина медленно умирает.
Психолог потом говорил что, возможно, исход был бы таким же, будь Влад трезв. Возможно, они бы попали в аварию даже если бы их кто-то вез. Но Архипов понимал, что вот эта тетка в красивом дорогом кабинете работает с ним, оставшимся в живых. Ей все равно будет ли виновный в гибели Лены наказан, потому что Лене все равно. А если убедить его, что дело не в опьянении, то, возможно, клиент и не пустит себе пулю в лоб.