Я стройнее тебя!

Рид Кит

— Зачем же та монахиня…

— Дэнни, ш-ш-ш!

— То есть, почему, хм, тот ковбой… Зачем тот ковбой нас сюда отправил?

Бетц пожимает плечами.

— Смотрите, — говорит Дэйв.

Они прошли через весь лабиринт, где люди упражнялись, качали пресс, лежа на скамейке, трудились на гребных тренажерах, и добрались до входа в раздевалки и душевые: мужские слева, женские справа. «Теперь можно, — думает Бетц, — разделиться и все обследовать». Черт возьми, она бы вполне с этим справилась. Она поворачивается к двери с табличкой «Женская». Дэйв хватает ее за локоть и резко дергает.

— Что?

Потом она видит, куда показывает Дэйв. Слева от душевых и от входа в огромный пятидесятиметровый бассейн за стеклянной перегородкой есть еще и другие двери. «БЫСТРЫЙ ПУТЬ К УСПЕХУ» — написано над дверью. Заходить туда рискованно. Ребята задерживаются возле двери, которая вскоре открывается, и

оттуда выходит женщина; волосы у нее уложены муссом и окрашены в темно-золотистый цвет, а лицо из-за инъекций «ботокса» лишено всякого выражения. Дэйв придерживает дверь, и они успевают рассмотреть, что находится там, внутри. Процедуры названы иносказательно, но у всех троих уже хватает познаний, чтобы понять смысл красивых слов. На скамейках сидят люди, похожие на пациентов, слишком долго ожидающих своей очереди в клинике, да это и есть клиника. На каждой двери с матовым стеклом висит табличка, украшенная цветочками и многочисленными смайликами:

БЛЕСТЯЩИЙ ГОРОД:)

РАДОСТНЫЕ ВОЛОСЫ:)

ПРИЩИПНУТЬ И ПОДТЯНУТЬ:):)

РАБОТА НАД ТЕЛОМ:):)

КОЕ-ЧТО ПОЛУЧШЕ:):):)

Чуть подальше, слева от стойки, где девушки-Барби в свежей униформе, в париках и с искусственными улыбками, записывают данные о клиентах, написано:

РЕШЕНИЯ:):):):)

Они так и стоят в дверях, глазея на все это, когда вдруг появляется эта сверкающая женщина с блестками на веках и потрясающими волосами. Она бросается к ним, хватает их, гонит прочь от дверей клиники и шипит:

— Идиоты, вам не сюда!

Глава 23

Запись в дневнике. Сильфания

Во мне теперь столько медикаментов, что я совершенно не представляю, какой сейчас день недели. Нам дают столько работы, что мы с Зои падаем в кровать в полном изнеможении. Думать тяжело, следить за ходом времени невозможно.

Вот она, ирония судьбы, правда? Заплати за то, чего тебе хочется, и оно у тебя будет, но когда ты это получаешь, это всегда оказывается не то, что ты думал. Все дело в оговорках, напечатанных мелким шрифтом. В контракте на пребывание в Сильфании есть особый параграф, согласие с которым вы должны заверить своими инициалами, на случай, если у вас будут претензии. Подчиняйся правилам, и получишь то, за что заплатил. Результаты гарантируются. Стоит этим пренебречь, и тебя лишают всех прав. Когда сорвали крышу из сыромятных кож, под которой мы лежали в парилке, и на нас бросились кураторы, я услышал пронзительный крик моей милой Зои. Больше я ничего не слышал. Я почувствовал, как она ухватилась за мое запястье, словно за спасательный круг. Потом мне сделали подкожную инъекцию, от которой я потерял сознание.

Мы очнулись в каморке рядом с кухней клуба, настолько ослабевшие, что не могли сесть. Так мы молча лежали там, пока я не сполз с кровати и не помог подняться Зои. Мы обняли друг друга, вот и все. У нас не было сил даже зарыдать. Потом мы вместе дотащились до двери. В кухне, к которой примыкала каморка, работники в белых комбинезонах и сеточках для волос — кто это? Другие неудачники из Сильфании? Нелегальные иммигранты? Местные жители? — готовили завтрак для клуба. Все еще нетвердо держась на ногах после вколотой нам накануне дозы транквилизаторов, мы проковыляли на кухню, где витали пьянящие запахи изысканных блюд. На столе стояли подносы с едой. Я направился к ним. Начальник кухни, бывший боксер хмурого вида, схватил меня за руку и с силой развернул. Он приставил меня к кофеварке, на которой можно было сварить чашек шестьдесят кофе.

Я застонал и кивнул. Мы были здесь единственными чернорабочими, и приступить нам предстояло немедленно.

Теперь надо сказать про клубный завтрак. Сегодня в меню энчилады с омарами, апельсиновый сок и мелко нарезанная румяная картошка, предназначенная, наверное, для подтянутых и безупречных избранных. Нам же полагалась крученая пшеничная соломка, политая обезжиренным молоком. В двух маленьких мисках, которые ставили на столик возле двери черного хода. Об апельсиновом соке можно и не вспоминать, мы получили по десятиунциевому стакану особого состава, разработанного Преподобным Эрлом. На еду дается три минуты, и перед тем как отдать миску и пойти работать, нужно помыть за собой посуду. Мы с Зои уже не клиенты, заплатившие деньги за счастливую жизнь в Послежирии. Мы здесь лишены гражданских прав. В этом заведении действует странная, нездоровая экономическая система. Безотходное производство. Те, кого Преподобному Эрлу не удалось переделать,

работают на него.

Именно это, будем откровенны, и случилось со мной и Зои.

Сильфания прославилась своими достижениями, поскольку у Преподобного Эрла имеется особая система для таких, как мы. Публика видит только тех, кому удалось добиться результатов, например, Найджела и эрлеток, и они завоевывают новых последователей, то есть происходит прилив свежей крови, за счет чего и держится организация. А что случается с теми, из кого ничего не вышло? Преподобный Эрл говорит про божественное воздаяние, но за этими словами стоит нечто иное. То, что с нами здесь происходит, не связано с возмещением нанесенного нами ущерба, это не покаяние, и никакого отношения не имеет к искуплению грехов через подневольное снижение веса.

То, что происходит, выгодно.

Ангелы Преподобного Эрла говорят нам с Зои, что все это для нашего же блага, но по всему видно, что мы здесь ради блага предприятия. Этой машине нужны последователи-неудачники, которые будут смазывать ее шестеренки. Везде, где не используется наемная рабочая сила или безупречно функционирующие специализированные роботы, приходится использовать рабский труд. На клубной кухне рабами оказались мы.

О наших обязанностях на кухне. Наша работа не связана напрямую с пищей. Диетолог поставил нас мыть тарелки и драить кастрюли. Нам не разрешается прикасаться к любой еде, кроме нашего скудного пайка и особого состава из трав. Это ужасно. В конце первого дня на кухне усталость пересилила голод, и, когда мы закончили работу, а работники разошлись по домам, мы с Зои упали на кровати и заснули мертвым сном.

Позднее

Действие медикаментов постепенно проходит. Вчера мы с Зои проснулись среди ночи. Кто-то из нас, не важно, кто именно, сказал:

— На других койках никого нет. Мы можем заняться любовью.

Другой ответил:

— А что, если тебе ужасно не понравится, как я выгляжу без одежды?

— Я начинаю думать, что это не так уж и важно.

— Забавно. Я тоже.

Утро

Сегодня я тайком вышел из кухни и прокрался вслед за тележкой с завтраком. Я шел за стажером в накрахмаленном белом костюме, который толкал тележку по роскошным коридорам, а по сторонам я видел закрытые двери; за ними, как мне представляется, находятся отдельные комнаты. Не знаю, обитают ли в них стажеры типа Найджела, ангелы или телевизионщики, которые снимают рекламные передачи. Из-за одной двери доносилась музыка, за другой кто-то смеялся, еще из одной слышны были звуки, происхождение которых я точно определить не мог. Вслед за ангелом-стажером я вышел из коридора и оказался в главном корпусе клуба, где сквозь широкие двери были видны пышные залы с роскошными коврами и бархатными шторами, и, представьте себе, повсюду стояли блюда со сладостями. Стажер, кативший тележку с продуктами, в последний раз повернул за угол и остановился перед двойными дверями с медной пластинкой, на которой готическим шрифтом было написано: «ЗАЛ ДЛЯ СОБРАНИЙ». Если они подойдут к двери и увидят меня, мне конец. На всякий случай я прижался к стене в углу, но никто не зашел. Парень один раз стукнул, поставил тележку и ушел. Меня спасла моя выдержка. Я не украл ни одной колбаски и ни одной плюшки. Минуточку. Плюшки, им подавали плюшки ранним утром, и это на диетическом курорте!

Я прождал довольно долгое время, а потом подкрался поближе. Припал ухом к двери. Внутри ничто не шевелилось. Никто не разговаривал. Я послушал еще некоторое время. Потом открыл дверь и зашел. Вот так я, Джерри Дэвлин, и оказался за рослым фикусом, пока избранные последователи Преподобного один за другим подходили на расширенное заседание. Возможно, за время моего знакомства с Зои я немного пополнел, но моя новая фигура все же была достаточно стройной, и я смог спрятаться за деревом. Удивительно было наблюдать за этими людьми. Каждый просто ходячий пример для подражания. Женщин в этой компании не было. Мужчины были одеты в белые шорты-велосипедки и золотые майки с лайкрой, но несколько человек заметно выделялись. Видимо, в обществе, созданном Преподобным Эрлом, существуют ранги пониже и повыше. Например, среди них был один человек, одетый в серебристые велосипедки, а в руке у него был пластиковый планшет для записей; он занял место во главе стола, тогда как Преподобный, в блестящем спортивном костюме, сел в середине. Потом пришел парень в красном костюме ангела и занял место слева от Преподобного Эрла, а ангел в белом, который был здесь, кажется, на особом положении, вошел, посмотрел вниз, отряхнул свой стул справа от Преподобного и только потом сел.