Я так тебя ждала
Шрифт:
— Да. Но если вы хотите, я, конечно же, ее еще раз осмотрю.
— Осмотри, — решился я. — И еще, Тон. — Я внимательно посмотрел ему в лицо и: — Никаких учетов и диспансера. Не порти девчонке жизнь.
— Как скажете, — пожал плечами психиатр. — Ничем таким она не страдает, чтобы я со своей стороны настаивал на учете. Все очень закономерно для ее ситуации.
— Хорошо… Тогда осмотри ее и будем продолжать намеченный курс лечения.
Тони снова не нашел ничего криминального в поведении
Лада начала курс лечения.
Ей было сложно, больно, неприятно, но она вдруг взяла себя в руки и стала сражаться за себя. Она поверила мне, что сможет встать. Пила все нужные таблетки, питалась правильно и даже пару раз улыбнулась. А улыбка у нее светлая, но дарит она ее окружающим редко… Разве что родителям, которые, конечно, навещали ее каждый день и дальше. Они тоже воодушевились тем, что депрессия Лады осталась позади, хотя иногда она плакала от боли и опускала лапки, но оказалась сильной личностью, которая раз за разом брала себя в руки, и закусив до боли губы, снова и снова боролась с болячками.
Прошло полтора месяца.
Нога ее заросла, рука тоже… Осталась лишь спина, но с ней было, конечно, сложнее.
Она стала садиться с чужой помощью, а вставать пока не получалось.
Позднее, ей стало чаще удаваться просто встать и стоять. Долго не могла, но все же это прогресс и явный показатель того, что не успеют сойти снега нашей зимы, как Лада сделает первые шаги. Снова, в свои двадцать три, девочка учиться ходить…
Завораживающая и пугающая, трогательная картина…
— Давай еще немного попробуем, — сказал я ей, осторожно поднимая с кресла. — Нужно разрабатывать мышцы.
— Я опять не смогу… — почти плакала девушка. — Я устала.
— Сможешь, Лада, — твердо сказал я и потянул ее за руку, заставляя принять вертикальное положение.
Я контролировал ситуацию. Я знаю, сколько минут можно потратить еще на тренировки. Лада быстро устает и пока падает, но практика ей поможет быстрее восстановиться и вернуться к полноценной жизни. У нее все еще впереди.
Лада сделала несколько шагов и тут же начала падать. Я подхватил ее за талию, прижав к себе, и не дал упасть. Руки девушки обвили мою шею, она пыталась удержать равновесие.
— Ой… Простите. Я же говорила, что ничего у меня не получается…
Мы встретились взглядом. Я смотрел в ее голубые глаза и никак не мог оторваться. Мне не хотелось ее отпускать. Пальцы так и сжимали ее хрупкое тело.
Хотелось прижаться к ее губам своими, узнать, насколько они сладкие и мягкие, очертить линии кончиком языка…
— Доктор? — позвала она меня, когда мы простояли так слишком долго.
Доктор готов нарушить все правила этики. Эта девочка нашла во мне такой отклик, какой давно никто не получал. И это далеко не только жалость к красивой девушке и ее непростой
Я уже очень давно не испытывал такого удовольствия от простых объятий.
Словно бы меня обнял ангел.
Словно я школьник и меня обняла девочка, в которую я тайно влюблен…
— Получится, — сморгнул я, чтобы прогнать это наваждение, которое стало брать ндо мной власть гораздо чаще, когда мы вот так контактировали с ней во время занятий. Нельзя, Старков, нельзя. Она не для тебя… Стелла в этом вопросе была крайне права. Я ей не пара. — А теперь — отдыхать.
Я поднял ее на руки и отнес к кровати. Осторожно усадил на матрас.
— На сегодня хватит, — сказал я ей. — Но завтра я приду снова. И не отстану, пока ты не станешь ходить сама.
— Зря вы так время на меня тратите… — повторила она почти уже забытую мной фразу.
— Не зря, — ответил я. — Я врач, и это моя работа — спасать жизни и восстанавливать здоровье.
— Кто угодно мог бы меня выхаживать, — резонно отметила Лада. В ее глаза плясали какие-то странные огоньки, но эмоций в них я не уловил. Точнее, я видел эти эмоции, но какие они — счесть не смог. То ли озорство, то ли вызов. И чистые слезы — ей снова было больно, но она все терпит. — Но вы решили делать это сами.
— Да, решил, — сказал я. — Но сегодня ответа от меня ты снова не получишь. Только после танца на своих двоих… Отдыхай, Лада. Ты молодец. Я тобой горжусь, я удивлен силой твоего духа. Я зайду завтра.
«И твоей красотой,» — пронеслось в мозгу, но это озвучивать я посчитал лишним и просто покинул палату.
Красотой, причем абсолютно естественной, ведь в больничных условиях Лада не начинала каждое утро с макияжа и завивки волос… Она была естественна, и от этого прекрасна.
24
Он вышел, а я опустила глаза на свои дрожащие руки.
Он хотел меня поцеловать?
Мой врач?
Я нравлюсь ему? Как девушка?
Не может быть…
После всей моей истории, после того как он видела меня изломанную, в депрессии, в слезах, после всех обвинений в его сторону — не могла я ему нравится.
Наверное, ему просто жаль меня.
Жалость — не то чувство, которое мне бы хотелось, чтобы ко мне испытывали мужчины.
И не то чувство, которое я хотела бы…
Получить от него? Да мне ничего не надо. Но точно не жалость…
В голове все смешалось. Я все еще люблю Рому, плачу о нем ночами, но когда меня касался вот так Старков, я словно отключалась от всего. И мне…нравились эти касания.
Но что это все означает?
Может быть, и ничего? Он просто мужчина, кроме того, что доктор, и заботиться о своей пациентке как истинный джентльмен.
— Лада, чего так задумалась? — спросила Настя, которая вернулась в палату.