Я тебе больно
Шрифт:
И всё равно боковым зрением замечаю, как Багримов выгибает бровь.
— Ладно, — хмыкает он и сворачивает к въезду на подземную парковку.
Поскорее бы мы приехали. У меня уже нервы на пределе.
Я боюсь, что сорвусь. А если я сорвусь, то мои чувства, которые я сама толком разобрать не могу, станут очевидными. Кроме того, он по-прежнему в первую очередь мой босс. Орать на начальника, наверное, так себе идея.
— А почему не понравилось
— Вы не могли бы ехать побыстрее? — нетерпеливо спрашиваю вместо ответа. — Почему мы всю дорогу так тащимся? Вам же нравится скорость. Вы её обожаете. Могли бы и побыстрее ехать.
Вторая бровь Багримова тоже ползёт вверх.
— Вроде нормально едем.
— Ну, не так быстро, как вы на трассе махнули! Там вы блеснули! Мои аплодисменты, Марсель Рустамович! Вы произвели фурор! — выпаливаю с жаром, не в силах заставить себя заткнуться.
Господи, метров сто осталось, и я вылечу пулей из этой машины.
"Просто потерпи, Насть. Молча потерпи!"
Насть... Надо же, как быстро этот человек избавил меня от ненависти к собственному имени.
— Спасибо, конечно. Но почему ты говоришь об этом так, словно хочешь моей смерти?
— Вам же можно хотеть своей смерти, почему мне нельзя хотеть вашей?
Багримов паркует машину на свободном месте и поворачивается ко мне с откровенно недоуменным и хмурым видом.
— Говори.
— Что говорить?
— В чём дело, говори? Что за истерика?
— Нет у меня никакой истерики. И не буду я ничего говорить.
— Плохо. Обычно честные разговоры решают многие проблемы.
— Да вы что? — я прикладываю руку к груди. — Вы бы это для начала себе сказали! — рыкаю и тянусь к ручке двери, но Багримов не даёт мне выйти, схватив меня за запястье и дёрнув на себя.
— Какого хрена, Насть? Что ты психуешь?!
— Руку уберите.
— Сначала ответь.
— Не буду я отвечать! И вы не можете меня заставить. Вы привыкли, что вам всё можно! Настолько, что вообще плевать, что почувствуют другие люди! Все должны играть по вашим правилам! Я отказываюсь, ясно?!
— Какие игры и правила?! Ты о чём вообще? С чего ты вдруг завелась? Тебе не кажется, что ты палку перегибаешь?!
— А, это я палку перегибаю?! Ну, разумеется! Вот вы-то ничего не перегибаете! Вам можно было и в подстроенную аварию попасть! Подумаешь! Ничего страшного. Глупая Настя должна была догадаться, что это всё заранее обговоренный сценарий!
Тёмные брови сначала сходятся на переносице, затем в глубине синих глазах мелькает что-то похожее на догадку,
Ну вот и всё. Просто замечательно!
— Так ты за жизнь мою испугалась?
Моя нижняя губа начинает дрожать, а переносицу щиплет. Какой позор — перепугаться за мужчину, который даже не понял, насколько было кошмарно для меня то, что я увидела. И не хватало ещё сейчас перед ним расплакаться как маленькому ребёнку.
— Да плевать я хотела на вашу жизнь. Делайте с ней, что хотите! — выдавливаю с трудом и начинаю изо всех сил выдергивать руку из его захвата. — Пустите!
— Более искренне скажи, Насть.
И почему-то его спокойный тон и самодовольное выражение лица настолько выводит меня из себя и окончательно перевоплощает всю мою боль в злость, что, сама того не осознавая, и не успев дать оценку собственным действиям, я поднимаю вторую руку и с остервенением бью его по щеке. Так, что боль от удара отдаётся мне в предплечье.
— Нахрен идите! Так достаточно искренне?! — мой визг и хлесткий звук пощёчины разрезает воздух между нами.
Я точно не знаю, как мне удаётся высвободить руку, которую он держит, и всё же я вылетаю из машины и в буквальном смысле несусь к лифту, чувствуя, как меня колотит изнутри, а по щекам машинально текут горячие слёзы — смесь из моей обиды, страха и злости.
Добежав до лифта, я истерично жму на кнопку.
Открывайся чёртова кабина!
Как только двери разъезжаются, я влетаю внутрь лифта и уже нажимаю на кнопку нужного этажа, когда крупная фигура Багримова появляется в проёме.
— Нет! Уходите! Не хочу с вами разговаривать! — шмыгаю носом и качаю головой. — Что хотите теперь делайте! Можете меня уволить! Можете отозвать юристов от моего дела в Самаре! Мне всё равно! — я делаю шаг к нему и пытаюсь вытолкать из лифта, что, естественно, не выходит, так как он слишком огромный, чтобы это было так просто. — Оставьте меня одну! Я хочу побыть одна! Имею на это право! — к этому моменту мой плач уже превращается в самую настоящую истерику, дыхание сбивается и становится частым и поверхностным.
— Твою мать, Настя, никуда я не уйду! — в свою очередь рычит Багримов, заталкивая меня глубже в лифт.
Двери кабины закрываются, заперев нас в узком тесном пространстве. Лифт начинает движение.
Конечно, всё должно быть, как он решил!
Я бью кулаком по сильному плечу, затем второй раз и третий, потом перемещаюсь на грудь.
— Я вас ненавижу! Вы слышите?! Ненавижу! Я только родителей похоронила! Вы стояли со мной у могилы! Вы видели, как я плакала! Так почему же вы... вы позволили мне подумать, что вы разбились?! Вы хоть представляете, как я испугалась?! Вы... не могли предупредить?! — я луплю ладонями по его плечам, пока он пытается ухватить мои руки.