Я тебе не враг

Чернышова Агата

— Дальше, — приказал он и усмехнулся. Я ожидала, что это случится иначе: романтичнее, торжественнее. Что меня, как агнца, приведут на закланье под звуки барабанов, пульсирующих в моей голове.

Что я лягу на чистые простыни и отдам ему свою невинность. Незнакомцу. Мучителю. Палачу, желающему жертву не меньше, чем она его.

Я стянула трусики и подавила желание закрыться руками.

— Потрогай свою грудь, — отдал он приказ, и я заметила, как вздыбился член в его брюках. И мне стало страшно: я играла с огнём, я никогда

ранее не была с мужчиной, и вот теперь я даже не сказала, что девственница. Он знает. Да ни черта он обо мне не знает!

— Давай, потрогай. Когда это сделаю я, будет больнее.

Я дотронулась до торчащих от страха и холода, разлившегося внутри, сосков. Провела по ним указательными пальцами, ощутила твёрдость горошин, но едва ли это было то самое возбуждение, что описывают в любовных романах.

Он не стал ждать. В один шаг оказался рядом и впился поцелуем мне в губы. Его руки, его язык обследовали меня торопливо, грудь заныла от властного прикосновения, и я задрожала в его объятиях, не смея отстраниться, да больше и не желая этого.

Одна рука опустила на мою ягодицу, и внизу живота разлилась тупая тяжесть. Он всё ещё целовал меня, а потом так же резко, как набросился, посмотрел и подтолкнул к расправленной до простыни, почти несмятой кровати.

— Ложись на спину.

— Мне будет больно?

Я спросила, уже присев на кровать.

— Обязательно, моя бабочка. Настоящие вещи всегда причиняют боль, — только и произнёс он, подтолкнул меня так, что я упала навзничь. — Раздвинь ноги. Я хочу тебя видеть. Умница, вижу, что готовилась!

Я всегда выбривалась полностью, но сейчас его замечание смутило. Он будет смотреть на то, что внизу? Я и помыслить боялась, чтобы кинуть взгляд на его мужское достоинство.

Он быстро освободился от рубашки и брюк, обнажился так, будто промедление бы привело к моему побегу. И я посмотрела на его пах. Нет, в порнофильмах я видела мужские члены, но теперь, когда протяни руку и дотронешься, он казался мне огромным. И одновременно красивым.

Я ощущала запах разгорячённой похотью плоти, и меня это заводило. Я хотела принадлежать этому мужчине, желала, чтобы его красная головка раздвинула мои нетронутые пока никем лепестки, проскользнуло внутрь и разорвало девственную плеву до крови. До боли, до крика.

Я знала, что буду извиваться и кричать под ним. И это доставит ему особое удовольствие.

Но он не спешил. Дотронулся пальцами до моих половых губ, провёл вверх, нащупав бугорок клитора и слегка надавил на него. Я вздрогнула и попыталась свести ноги, но свободной рукой он надавил на коленку и почти лёг на меня сверху.

Я горела в огне. Мне было больно, приятно и снова немного больно. Его палец проник внутрь меня, и влагалище принялось пульсировать от этого неизвестного доселе ощущения наполненности.

Я никогда ранее не ублажала себя там. Нет, играла с клитором, обычно этого было достаточно

для лёгкой разрядки, но вот так, уже двумя пальцами, меня не растягивали.

— Боишься? — ирония в его голосе заставила сжаться, и боль от растягивания сделалась чуть сильнее. Но всё же была терпимее.

Надо было признаться, сказать, что я боюсь до одури.

— Ты вся течёшь, Лиза. Давно бы сказала чего хочешь.

Его слова действовали как пощёчины. Сейчас он решит, что я просто заигрывала, что весь мой побег ненастоящий, манёвр, чтобы заставить его себя желать.

Пальцы проникли внутрь и принялись медленно двигаться, каждый раз, как они задевали чувствительную струну где-то вверху, мне хотелось стонать. Я кусала губы, закрывала глаза, но знала, что он всё видит.

Мелькнула глупая мысль, что он доведёт меня до оргазма и оставит девственницей. Просто в наказание за всё.

Но я этого не допущу. Пусть порвёт, к чертям, я хочу, чтобы первым был он. Это какое-то мазохистское желание, но сейчас я хочу именно его.

Я уже не понимала, где мы, знала лишь, что близка к разрядке. И в самый пик он вдруг вытащил пальцы.

— Может, мне просто подрочить на тебя? Думаю, ты не заслужила большего.

Нет, только не это!

Я попыталась потрогать клитор пальцами, чтобы, наконец, получить разрядку, но он перехватил мою руку и положил себе на член. Наши взгляды встретились: в его глазах я прочла насмешку, желание обладать мной и некое разочарование. Возможно, он увидел во мне просто очередную шлюшку, что течёт от одного его прикосновения?

Я почувствовала, как возбуждение спадает, как щёки горят от стыда, и как огромен его член. Я провела рукой вверх, дотронулась пальцем до складки, оголяющей мошонку. Его взгляд затуманился желанием. Теперь глаза походили на чёрные омуты, в которых я видела своё отражение.

Бесстыдное, разгорячённое желанием.

— Ты меня разорвёшь.

Я изобразила на лице страх. Иногда там, где уговоры бесполезны, страх помогает. Мужчина, как зверь, как охотник, идёт на страх не меньше, чем на запах крови.

— Зачем тебе я?

Провокацию он сразу засекёт, не дурак. А страх у меня почти неподдельный. Я снова неумело провела вверх и вниз по его стволу и вздрогнула.

— Прошу, пощади, Ты видишь, я хочу тебя, но мне будет больно.

Боль — это слово его определённо заводит.

Он отстранил мою руку и отстранился сам. Плюнул на ладонь, провёл по члену, смазывая его от основания до блестящей головки.

— Мне следовало сначала вколотить его тебе в рот, но успеется, — произнёс он грубо, почти рыча. Я пыталась привстать на локтях, уползти, потому что он всё ещё находился между моих ног.

И знала, что за это поплачусь.

— Терпи, у меня нет сил быть нежным, — сказал он, надавив на колени, так, чтобы я раскрылась как цветок. Я чуть подняла бёдра, выдав себя